Надир не сделал этого раньше, потому что занимался похоронами и организацией совета. И наивно полагал, что Зорру сразу разоблачат, отменят траур и отдадут ему под опеку. Или на расправу. Проиграл. Асметти тоже следовало наказать. Старая лиса придумала способ остаться во дворце, сколько раз Надир хотел ее вышвырнуть. Но Заур всегда вступался за Асметти, испытывал к ней признательность за детство. А теперь старая нянька недосягаема, Зорра держит ее рядом.
Тиффани догадывалась, что Надир хочет свести с ней счеты. Ищет поводы. Особой прозорливости не требовалось, чтобы это понять. Временно они с Асметти переиграли злобного брата Заура, но иллюзий Тиффани не питала. Несколько дней она не выходила из спальни, упала духом и валялась бездумно на кровати. Или тихонько плакала, даже во сне. Зорр лежал рядом, на кровати. Не шевелился, дышал еле слышно.
– Я не любила твоего хозяина, – сразу призналась псу Тиффани. – И моя верность ему показная, чтобы выиграть время и защитить себя. Но твои чувства я уважаю. Ты можешь жить как раньше. Спать и есть со мной. Мы оба несчастны, но я верю, что выход найдется. Просто помоги мне немножко. Как будто ты меня раньше знал. Заура не вернуть, он в могиле. А мы с тобой живы. Мы можем надеяться на лучшее. Если я выберусь когда-нибудь отсюда, я заберу тебя с тобой. Чтобы ты не сидел в клетке вместе со злыми собаками.
Пес вряд ли понимал то, что говорила Тиффани, это и не нужно было, хотелось высказать то, что камнем лежало на сердце. Асметти многое видела и сочувствовала, но она была скована правилами, в которых выросла и жила. И страдания Тиффани не одобряла, учила покорности. Радовалась, что их не наказали за преждевременный траур. Радовалась, что их обеих возьмут в богатую семью. Поэтому Тиффани решила помалкивать о своих планах. Раздобыть побольше сведений о проектах Заура, вспомнить дом и сбежать.
Среди ночи Тиффани внезапно проснулась. Ее лицо кто-то трогал. Еле сдержав крик, она осторожно пошарила рукой рядом. Зорр. Подполз и лизал Тиффани мокрые от слез щеки. Тиффани не шевелилась, пес мог просто хотеть пить, а мог жалеть ее, выражать сочувствие. Любой загнется от одиночества и тоски. Зорр как будто это понял. В нем проснулась жажда жизни. Пес быстро устал и положил свою голову на грудь Тиффани. Теперь уже Тиффани гладила мягкие уши и гладкую шерстку.