Громила снаружи машины проводил меня
кивком, и я кивнул в ответ. Не суждено мне с ним стать коллегами,
и, пожалуй, к лучшему.
Анна ждала меня в подсобке – даже
после того, как все разошлись. Моё сердце от радости забилось
быстрее, я-то был уверен, что сегодня отправлюсь домой один. Но не
успел я открыть рот, как она меня опередила:
- Как прошло?
- Извини, что?
- Как прошло с Богдановым? –
нетерпеливо уточнила она. – Он предложил работу?
- Откуда ты… – начал было я, но
прервался. – Предложил. Я отказался.
В её больших серых глазах
промелькнула тень разочарования.
- Отказались? Почему?
- Не сошлись по вопросу
премиальных.
Секунду она просто смотрела на меня,
затем пришло понимание.
- Всё шутите.
- Я думаю, после того вечера мы можем
смело быть на «ты», – слегка усмехнулся я.
Она меня проигнорировала.
- Скажите, Виктор, вы всю жизнь
собираетесь работать… тут? – её бархатный голос оставался на
удивление спокойным, но в нём скользили жёсткие нотки. – Жить там,
где живёте сейчас? Ездить домой в переполненном автобусе, носить
старьё?
- Между прочим, я совсем недавно
купил новую куртку и ботинки.
- Я заметила, – фыркнула она, и вроде
смягчилась. – Не обижайтесь, но вы достойны большего. Гораздо,
гораздо большего. Неужели вам самому не хочется взять от мира то,
чего вы были лишены?
Её вопрос повис в воздухе, пока я
пытался соотнести последние события из двух миров и терпел в этом
сокрушительную неудачу. Любые попытки плыть по течению хотя бы пару
дней прерывались самым бессовестным образом, меня раз за разом
швыряло из стороны в сторону, загадки громоздились одна на другую,
угрожая обрушиться на меня с высоты многоэтажки. В итоге меня
хватило лишь на один встречный вопрос:
- Кто ты, Анна?
- Я – ваш лучший друг, – лукаво
улыбнулась она, и у меня вновь перехватило дыхание от этой улыбки.
– Я та, что всегда поддержит и направит, но я могу стать кем вы
захотите. При условии, что вы будете принимать правильные решения и
добиваться успехов.
Прежде чем я успел ответить, она
шагнула вперёд, обхватив меня за шею, впилась губами в губы и
прижалась всем телом – неправдоподобно горячим, пахнущим как
неодолимая страсть. Я опомнился лишь через несколько секунд, когда
её уже не было – в пустой подсобке, задыхающийся, растерянный и
возбуждённый сверх разумных границ.