Наконец появился долгожданный автобус…
Рыжий зашел через заднюю, а Алексей через переднюю дверь. Ни тот, ни другой оплачивать проезд не собирались, сделав вид, что у них проездной.
Пассажиров было немного, но почти все сиденья были заняты. Оставались свободными только два места на спаренных, обращенных друг к другу, сиденьях предназначенных для детей и инвалидов.
Удотов, оценив свое физическое состояние, как болезнь, решил, что он имеет полное право приравнять себя к инвалиду и занял одно из свободных мест. По левую руку у него оказалась лет семнадцати от роду растрепанная темноволосая девушка, в помятом цветастом платье, а наискосок молодая, до тридцати лет, женщина в строгом брючном костюме, с ярко накрашенными губами.
Пока Алексей рассматривал свежие ссадины на коленях, разговаривающей по мобильному телефону, брюнетки, на свободное напротив кресло, шлепнулся Рыжий, обдав на выдохе Удотова свежим плодово-ягодным перегаром, смешанным с миазмами загнивающей в кишечнике и на зубах пищей. Затем он повернул лицо к строгой женщине и приветливо ей улыбнулся. Та в ответ презрительно хмыкнула и демонстративно отвернулась к окну.
– А там потом приехал Вадик и Юра, – рассказывала что-то на весь салон девушка с подранными коленями: – а та овца психанула и домой пошла. Они втроем, а я одна… А что делать… Я же пива уже попила… Ну да… Я осталась… Нет, не со всеми сразу… По очереди… Ну какая разница, кто первый, а кто последний…
– Ни стыда, ни совести, – подумал про себя Алексей о девушке, уразумев, отчего у нее ссадины на коленях.
Строгая женщина отвлеклась от созерцания, происходящего за стеклом, и заинтересованно прислушалась к рассказу Бесстыжей.
– Ой, хорошо ночью отдохнула, только попа болит, – продолжала разговором со своим собеседником брюнетка. – Потому что за мной потом заехал Мишка на своей машине, и мы поехали на природу… Нет, я там нигде не падала… И не бил он меня… Я сегодня первый раз попробовала с ним в зад… Больно… Ему понравилось, а мне не очень… Еду в школу…
Глаза Рыжего похотливо засветились, и его усы расползлись в плотоядной улыбке, обнажив во рту нестройный ряд гнилых пеньков
– Э…э…ге… – непроизвольно вырвалось из него, вместе с капнувшей ему на колени желтой слюной.
В это время автобус остановился на следующей остановке, и в салон набилось людей под завязку. После непродолжительной толкотни между новыми пассажирами, возле Удотова оказалась женщина бальзаковского возраста и молодой, гламурного вида, мужчина.