Поднялся с кресла он одним плавным движением и точно так же —
плавно, я вытащил из-за пояса пистолет.
— Замерли, уроды, — процедил, сощурив глаза.
Палец пока еще не лежал на спусковом крючке, ибо трясти меня
начинало знатно. Боялся, что всё-таки пальну.
— Ого, — присвистнул «Дядь Саш». — Ствол. Какой серьезный
молодой человек. И, что? Стрелять будешь? А яйца то отрастить
успел?
И сделал шаг вперед.
Выстрел, что разорвал относительную тишину, показался раскатом
грома. Пуля просвистела у самого уха мужика, на осколки разбивая
какую-то вазу, что стояла у стены. Вот тут пробрало каждого.
Замерли, словно истуканы все, в том числе и поддатые девчонки.
— Эй, парень, ты вообще понимаешь, что творишь? — с легкой
улыбкой и спокойно, словно с дурачком разговаривает, проговорил
мужик. — Убери ствол. Поранишь еще кого. Крови много будет.
Еще один шаг, что он сделал по направлению ко мне так же не
остался без ответа. Только вот в этот раз мишенью стала плоть. Пуля
пробила ему ногу, насквозь пролетая через мягкие ткани. Специально
прицелился с внешней стороны, чтобы ненароком не повредить
артерию.
— Стоять! — рявкнул я, когда под крики боли первого в нашу
сторону рванул другой. — Здесь тридцать три патрона! На каждого
ублюдка хватит!
— Ты, сука, — процедил раненный, что очень быстро справился с
болью. — Ты хоть знаешь, что делаешь? Урою же, собаку.
— Рот закрой, — одернул говорливого. — Дохера смелости только
когда толпой? Отбросы. А ты хера ли рот раскрыл? Лапы от неё убрал!
А ты сюда подошла, оторва малолетняя! Ну! Живо!
Разыгрывать неадеквата получалось легко. И если бы Катюха была в
нормальном состоянии, хрена с два она бы поверила. А так, только за
одного из парней спряталась, который, тем не менее, вытолкнул её
вперед, не особо сдерживаясь.
— Миш, на плечо её и на выход, — бросил другу. — Нам здесь,
кажется, больше не рады.
— Ты, ты, ты, — начала заикаться девушка.
— Влип ты, сучара, — мрачно процедил парнишка, за которым она
пряталась. — Ты хоть знаешь, кто мой отец?
— А кто мой, знаешь? — подал голос Андрей. — Советую захлопнуть
пасть и на собачку свою ошейник по строже надет. Идем, парни.
Нечего нам больше в этом свинарнике делать.
Под возмущенные крики Кати, которая уже болталась на плече
Михаила, мы медленно попятились к выходу. Я был последним, а
поэтому с лихвой ощутил все те взгляды, что были направлены в нашу
сторону. Только вот меня это особо не задевало. Подумаешь, стайка
шакалов. Помнится, в тринадцать лет, когда батя оставил меня на
летних каникулах в Тикси, в части ГРУшников, было куда как
страшнее.