– Давай присядем! Следующая не скоро… Бабушка села на вымокшую скамейку.
Сбивчиво и уже не так решительно, как в вагоне, она принялась объяснять, что никому в семье знать про Юркины кроссворды не следует. А потому, пусть Филипп всё это поскорее забудет.
– Как это я забуду? Я ничего не забываю! Это ты всё забываешь, а я н—е—е—т…!
– Ну, не то, чтобы забыть… Просто не говори, ни отцу, ни маме… Если отец про Юркины торги узнает, скандал будет до небес! Прошлый раз, когда сам в дневнике расписался, сколько он в бане сидел, помнишь? А что ему теперь светит, даже представить страшно! Ты большой мальчик, должен понять: мало ему не покажется! А промолчишь, я с ним сама разберусь! Всё, Бог даст, и уладится…
– Да ладно, бабушка! Не переживай! Если ты так боишься, я никому не скажу! Хотя что тут такого? За что его?
– Как за что? Знакомых полно! Люди скажут: смотри, кого вырастили! Легких денег хочет! Разве это дело— кроссвордами торговать? Нет, совсем не дело, так, чепуха на побегушках!
Скандинавские кроссворды в электричках «Ириновского направления», по которым полдня мотался промокший и озябший братец, никто не купил, и « лёгкие деньги» в Юркин карман не потекли.
– Слабоумное «Ириновское направление»! Точка! – доверительно объяснял Юрка Филиппу.
– Считать не умеют! Двенадцать кроссвордов за шесть рублей – и никто? Все слабоумные, всё направление!
Тем дело тогда и кончилось.
Мысли Филиппа опять запрыгали, заскакали. Но он быстро навел порядок: вспомнил, что забыл, и нищий безработный банкир благополучно вылез наперёд. От Филиппа он ждал дела наверняка, а не какой—то «чепухи на побегушках»!
Вот если сапожником? Это уж точно дело стоящее! Совсем недавно Филипп примерял его для себя.
Случилось это, когда дед приехал из деревни и пару дней согласился погостить. Деревенскому человеку в городе скучно. Чтобы развеселиться, дед взялся навести порядок на чердаке. Филиппа выбрал в помощники. В куче добра, которая спустилась тогда вместе с ними по чердачной лестнице, оказались старые, но очень тёплые ботинки. Их— то они и понесли в починку.
Маленькая сапожная будочка примостилась у почты. Внутри было тесно и тепло. Пахло чем – то незнакомым, но очень приятным для понимающего носа. Могучий старик—сапожник, лохматый, с серой гривой, поднял густые брови и взглянул синими веселыми глазами. Колесо, которое крутилось рядом и сыпало искрами, очень приглянулось Филиппу. А лохматого старика, получив назад ботинки, дед крепко похвалил: – Мастер! Еще столько проходят! – и постучал по новеньким подошвам. Филиппу тогда захотелось, чтобы и про него дед сказал также хорошо и просто: мастер! А как было бы весело самому крутить « точилку», то самое каменное колесо, из которого искры сыплются!