В глазах мальчика потемнело, во мраке заплясали сверкающие точки, все поплыло. Он замахал руками, чтобы не свалиться рядом с охранником. Когда точки исчезли, жалюзи были открыты, и в ярком свете солнечного дня Антошка увидел Гошу, выходящего из отсека.
– Беги, одевайся, я сейчас открою. А день-то какой! Может, мне с тобой пойти?…
Дальше мальчик ничего не слышал, потому что летел к лифту.
Мама все так же сидела у микроскопа.
– Ты чего переполошился? Плановая проверка перед экспериментом. Гоше, наверное, уже сообщили.
– Меня тошнит, – пробормотал Антон.
Мама обеспокоенно взглянула на него.
– Ты совсем зеленый. Иди, я тебя посмотрю.
Она поднялась, поправила халат, подошла к сыну и хихикнула. Из ее уха выползла ярко-желтая многоножка и стала пробираться по щеке к носу. Антон заорал…
…и проснулся весь в поту. Шея затекла от неудобного положения: я спал, положив голову на стол.
Часы показывали половину девятого вечера.
Горячий душ смыл кошмар, оставив чистое воспоминание. В голове прояснилось. Я вновь и вновь прокручивал в памяти эту временную петлю, в которую попал ребенком. После этого случилось еще что-то, но оно пока пряталось в черноте.
Ровно в 21.00 я набрал номер. Мне ответили тут же, после первого гудка. Мужской голос назвал адрес и добавил, что меня встретят и проводят, куда надо.
СЕРГЕЙ
В кабинет заглянул дежурный.
– Из Заборья Коля Загайнов звонил. Там мужики труп выловили.
Капитан полиции Мика Шебеко (нет, конечно, не Мика, а Михаил Николаевич; но он здесь родился и вырос, и для всех в районе, похоже, так и останется Микой, при всем к нему уважении) оторвался от бумажек.
На берегу озера толпился народ. Мика чертыхнулся. Любопытство погубило кошку, как говорится в английской старинной поговорке (почему – кошку?), а здесь оно – это самое любопытство – сильно осложняет следствие. Где бы что ни случилось, тут же набегает толпа, не оставляя надежды найти хоть какие-то следы.
– Разойдитесь! – надрывался участковый Загайнов. – Мика, наконец-то.
– Все отошли, – вот он умел так сказать, что его сразу слушались. И притихли, и отошли подальше. А ведь только двадцать девять лет капитану Шебеко против его, Загайнова, сорока двух.
Облепленное тиной тело девушки лежало на берегу.
– Наташа Хромова, наша, из Заборья, – вполголоса произнес Загайнов. – Но так запутаться… Немыслимо.