– Кроме секса у тебя на уме вообще что-нибудь бывает?
– С тобой? Честно ответить?
Она спорхнула со стула и обошла меня с бочкой по кругу.
– Нет! Не надо!
– Так и думал. Правда, что-то мне подсказывает, ты фантазируешь о сексе гораздо больше.
Будто уперлась в стену, Даша остановилась.
– Про эго и самооценку я тебе уже говорила. Шкалит!
– А еще каждую ночь ты так жмешься ко мне, что матрас можно испачкать.
– Ты врешь! – моя фурия резко крутанулась вокруг оси и обалдело уставилась глаза в глаза.
– А как стонешь! – даже врать не пришлось. – Не хочешь рассказать, что снится?
– Это пьяный бред. Ничего такого нет на самом деле.
– После сна трусы выкручивать не пробовала?
– Ты... – Даша в два шага приблизилась ко мне. – Ты!.. – Щеки раскраснелись, тонкая блузка натянулась на груди.
– Я снюсь тебе. Угадал?
Оторвать взгляд от вида острых сосков было невозможно. Эти две вершины... они так дырявили ткань, так и просились на язык. Маленькие, аккуратные, идеальные.
Почти три дня прошло, а, как сейчас, помнил их вкус.
– Ты не князь. Ты наглое похотливое животное!
Засмотревшись на грудь, я даже забыл, о чем мы спорим. Но резкое движение навстречу заставило поднять голову.
– Ты что-то сказала? – Руки все же легли на упругий зад. Сами. Без спроса.
– Ты вообще меня слышишь? – вырвалось у Даши со странным грудным всхлипом. – Хоть иногда?
– Если честно, не очень.
Сжимать эти сладкие, горячие половинки было во сто крат приятнее, чем представлять.
– Точно животное!
Будто в замедленной съемке я видел, как ее губы приближаются к моим, как руки тянутся к шее и расстояние между нами исчезает полностью.
– Завтра я об этом пожалею. – Даша сдавалась сама. Льнула. Царапала зубами губы как голодная. – Но сейчас попробуй сказать хоть слово!
Узкие ладони легли на пряжку ремня. Глухой стон с эхом отразился от стен. И вместо ответа я заткнул наши рты старым проверенным способом.
***
По поводу антисанитарии и стертых лопаток я все же врал. Стоило усадить Дашу на бочку, похер стало, где мы и сколько грязи вокруг.
Остались только тугие ягодицы, которые сжимал так, что кожа горела. Мокрое насквозь кружево в развилке ног. И музыка из стонов, всхлипов и просьб... шепотом. Честных и пугливых. Как у правильной девочки, которую слишком долго держали взаперти.
Какая уж тут санитария?
Нереально было думать о всякой фигне, когда женщина так стонет и прогибается от поцелуев.