В этом смысле историю России интересно сопоставить с историей ветхозаветного Израиля, в котором постоянно происходило промыслительное разделение между рабами
Божиими, желавшими служить Ему Единому, и рабами греха, служившими другим богам. В истории Израиля служители истинного Бога постоянно сталкиваются с богоотступниками, пророки Господни – с пророками Ваала. Одни создают храм Божий, другие оскверняют его; одни радостно встречают пришествие Мессии, другие готовят Ему крест. В одном поколении встречаются Иоанн Креститель и Апостолы с одной стороны, и Ирод, Анна и Каиафа с другой. При таком диапазоне духовно-нравственных состояний желаемое национальное единство постоянно рвется. Обретается оно Израилем только после христоубийства и извержения из своих рядов евреев-христиан. И основа этого единства антихристианская, противобожная.
Нечто подобное мы наблюдаем и в истории России. В лице своего крестителя – благоверного князя Владимира, русский народ вступает в завет с Богом. Но далеко не все способны понимать высоту этого служения, тем более подчинить свою жизнь (личную, общественную, государственную) этому служению. Отсюда такое внутреннее напряжение в русской истории, где святость и грех часто встречаются рядом, как свет и тень: святые Борис и Глеб – и окаянный Святополк, святой князь Михаил Тверской и Юрий Московский, и т. д. Русская история знает много примеров святости, благочестия и доблести, но едва ли меньше примеров низости и подлости. По этому поводу Константин Леонтьев остроумно заметил, что русский человек может быть или отчаянным грешником, или святым, но редко бывает просто порядочным человеком. Цели земного преуспеяния и материального благополучия объединяют современное западное общество, как и еврейство.
Смысл же русской истории ее духовными вождями понимался не в построении сытого общества, не в зоологическом империализме или шовинизме, а в жизни ради Царствия Божия, в трудах ради получения этого Царствия. Именно здесь проходит главная линия русской истории. Конечно, живя на земле, нашим предкам приходилось отстраивать свое государство, собирать свой народ, организовывать его, технически вооружать. Но это все-таки являлось вспомогательным, не основным для русского человека, и когда он об этом забывал, промысел Божий напоминал ему об этом суровыми испытаниями.