Конечно, викинги IX–XI веков не были похожи на немецких «культуртрегеров», носителей немецкого «орднунга» (порядка) среди славянского хаоса, – как считали некоторые ярые «норманисты». Викинги со своими дикими и буйными нравами, жестокостью и необузданностью, создали множество конфликтов на межнациональной почве с местным славянским населением. И в этих конфликтах княжеская власть, как правило, стояла на стороне своих наемников-обидчиков и насильников, а не на стороне обижаемого ими населения. Князь Игорь в 945 году был убит древлянами вместе со своей дружиной, творившей насилия при сборе дани. Князь Ярослав Мудрый в 1019 году жестоко расправился с новгородцами, давшими отпор варягам – насильникам. Вряд ли и в другие княжения ситуация была иной. Современный русский националист увидит здесь параллель с нынешним положением в России и обнаружит, что пресловутая 282-я статья УК РФ («русская статья»), карающая именно русских за «разжигание межнациональной розни», имеет давнюю предысторию. Стоит указать, однако, и на существенную разницу между древностью и современностью. Попустительство к безобразиям варягов со стороны даже Мудрого Ярослава было его попустительством к своей главной и даже единственной военной силе, а не к торгово-криминальным элементам «кавказской национальности», как сейчас. Викинги той поры были первыми воинами Европы, тогдашним спецназом, с которыми никто не мог справиться, – и, соответственно, опорой той власти, которой они служили. В те же IX–XI века викингов охотно принимали на службу в состав гвардейского “варяжского” корпуса и византийские василевсы, – и тоже терпели их выходки в отношении местного населения.
Итак, начало русской государственности рисуется в таком виде: рыхлый союз славянских и финских племен, возникший перед лицом хазарской угрозы, скрепляется варяжским князем и его потомками, которые опираются на регулярно пребывающие скандинавские дружины. Скандинавы выполняли роль железных обручей, стягивающих отдельные дощечки в одну деревянную бочку. Эта картина не соответствует мечтаниям о мононациональном славянском государстве, она далека от идиллий, жестче и грубее. Но как всякая историческая реальность, она требует внимательного изучения и усвоения опыта предков. С самого начала русской истории мы видим в ней те же элементы, которые и позднее будут встречаться неоднократно. Во-первых, много разных племен со своими областными сепаратизмами, с ограниченным местечковым патриотизмом. Местный патриотизм, препятствующий единству Русской земли, стремится к раздробленности – и тем самым загоняет себя в исторический тупик. Во-вторых, видим пришлую по происхождению центральную власть, выполняющую объективно положительную задачу по объединению земель и племен в единое государство, и защищающую это государство от внешнего врага. Эта центральная власть имеет более широкий кругозор, чем местная, демонстрирует твердую волю и энергию, и потому устанавливает единство и порядок, хотя далеко не всегда справедливый. Опора власти – пришлые мобильные и воинственные отряды, чуждые местному населению, лишь со временем составившие с ним один народ. Лишь принятие христианства, усвоение христианской нравственности, законности и культуры смогло превратить это внешнее единство, основанное на силе и принуждении, в единство внутреннее, основанное на единстве веры и христианских ценностей.