В условиях широкой и подлинной свободы для творческой мысли в царской России в русскую культуру, действительно, проникло много западных не православных влияний. Многие деятели русской государственности и культуры, действительно, были увлечены и масонством, но впоследствии отвергли его. Да и степень посвященности в сатанинские глубины была весьма малой для огромного большинства русских «каменщиков», которые не имели должного понятия о тайной стороне и подлинных целях масонства. Увлечение масонством равнялось увлечению гуманизмом вообще, что, конечно, несравнимо с какой-то темной эзотеричностью или революционной борьбою. Практически все русские мыслители XIX века от И. Киреевского до К. Леонтьева и Л. Тихомирова прошли период увлечения Западом, но затем преодолели его. Притом сделали это совершенно свободно и сознательно (в царской России не было политруков, способных убеждать кого угодно в правильности курса партии). В полемике с западными учениями они и обосновали русский путь. Их произведениями мы назидаемся и доныне. Подобно и русская богословская школа по свободному убеждению, а не по синодальному циркуляру, к концу XIX века практически освободилась от влияний Запада.
В русской классической литературе, несмотря на наличие пустой беллетристики и не в меру критических произведений, содержится нечто весьма ценное, на что указывал еще митрополит Антоний (Храповицкий), а именно то, что она в лучших своих произведениях остро поставила вопросы нравственные. В этом проявились ее христианские корни. Для наших писателей того времени совесть и правда были важнее всего – и, вероятно, это сложно понять тому, кто этим категориям отводит у себя 22-е место. Привыкший заниматься абстрактной идеологией или сбором компромата вряд ли побоится того, что изгнание из школы русской классической литературы порвет еще одну (возможно последнюю) связь подрастающего поколения с исторической Россией.
Царская Россия предоставила людям слишком большую свободу, которой пользовались и добро, и зло. Добро от этого становилось добрее и краше, зло от этого становилось сильнее и злее, – ведь то и другое выбиралось свободно. Революция дала свободу только злу, не оставив добру вообще никаких прав. Если царская Россия достойна упрека за то, что плохо служила Богу, то советская (и постсоветская) политическая система открыто (или скрыто) боролась с Богом, служа врагу Его. Потому-то революция и разрывает живую ткань русской истории.