— Что случилось!? — чуть не криком
спросил я, ворвавшись в кабинет Патриарха.
Михаил Александрович стоял у
открытого настежь окна и курил. Внешне он выглядел не так
ошарашенно, как все остальные, но... последний раз я видел деда с
сигаретой, когда мне было семь лет.
Что-то хреновое случилось. Что-то
очень и очень хреновое.
Обернувшись, Патриарх кивнул мне, а
потом стыдливо сбил с сигареты огонёк, вдавил бычок в переполненную
пепельницу и велел мне присесть.
— Что случилось!? — повторил я.
— Нашли, Артём, — дед сел в своё
кресло за стол, сложил пальцы домиком и тяжело вздохнул.
— Кого нашли, деда Миш?
— Того, кто покушался на тебя.
Ох нихрена себе, как оперативно
сработали! Я и не думал даже, что СБшники Черновых могут так быстро
пробить цифровой след. Я же только недавно думал о том, что за
анонимом ещё придётся погоняться. Только... причём здесь Фирсов? И
что значит «внутренние дела рода»?
— На корабле по пути в Ацтекскую
Империю, — начал перечислять дед. — И в Ацтекской Империи, и
сегодня утром в больнице...
Ах э-э-этот покуситель нашёлся! Ну и
ладно! Ну и...
— Хорошо же! — я даже хохотнул. —
Одной проблемой меньше!
— Ох, не знаю, Артём, — покачал
головой Патриарх. — Не знаю. Скорее всего он же – убийца моего сына
и твоего отца.
— Да в чём дело-то? — напрягся я. —
Кто это?
— А ты ещё не догадался?
Дед слабо улыбнулся и уставился на
меня усталым грустным взглядом, а я... я начал думать. Раз дед
говорит так, как говорит, значит, у меня на руках есть вся
информация, чтобы сделать выводы самостоятельно.
А что мы, собственно говоря,
имеем?
Покушение. Фирсов. Внутренние дела
рода. Больница... стоп... больница! Кто мог отравить меня сегодня,
пока я был в больнице, где каждый второй сотрудник на полставки
работает в Тайной Канцелярии, и камеры наверняка на каждом шагу?
Неужели...
— Дядя Петя!? — вырвалось у
меня.
Судилище было скорым и жёстким.
В нём не было ничего от медийной
картинки, которую принято представлять в таком случае – зал
заседаний, люди в смешных париках, стук молоточка, «введите в зал
свидетеля», «зачитайте показания», «что вы можете сказать в своё
оправдание»...
Нет.
Вообще мимо.
Но при всей своей неорганизованности,
– хотя это скорее была организованность на скорую руку, – всё
происходящее было абсолютно легитимным.
На своей земле и внутри своего рода
Михаил Александрович Чернов был вправе делать всё, что угодно. Он
был сам себе обвинитель, прокурор, судья и исполнитель.