Судя по всему, Кэм за прошедшие годы превратился в настоящего тирана. Будь он ее мужем, она сумела бы сбить с него спесь. Но, увы, Кэмден никогда не будет ей принадлежать.
– Твоя служанка говорит по-английски? – поинтересовался герцог.
Пенелопа отрицательно покачала головой.
– Нет, не говорит. – Горная дорога была покрыта ухабами, и Пен схватилась за кожаный ремешок, чтобы не упасть.
– Это хорошо. – Кэмден вытянул перед собой руку. – Вот, возьми…
Пен машинально потянулась к нему, и в ее ладонь упало что-то… небольшое и теплое. Она опустила глаза. Это было кольцо-печатка, украшенное гербом Седжмуров с изображением двух вставших на дыбы единорогов, рога которых перекрещивались в виде буквы Х.
Пенелопа с удивлением посмотрела на своего спутника.
– Зачем это?.. – пробормотала она.
– Даю тебе его на время, – ответил герцог.
Пенелопа снова взглянула на кольцо; на протяжении нескольких столетий оно служило символом власти семейства Ротермер.
– Но зачем? – повторила она.
Кэмден на мгновение отвел глаза, потом проговорил:
– Надень его на безымянный палец левой руки. Не думаю, что кто-то нас узнает. К тому же у нас будут фальшивые имена. Однако мы привлечем меньше внимания, если люди будут думать, что мы женаты.
Чувствуя подкатывающую к горлу тошноту, Пенелопа глядела на поблескивавшее в свете ламп кольцо, которое, казалось, насмехалось над ней, напоминая о суровой реальности – напоминая о том, что она никогда не станет женой Кэмдена.
– Как… практично, – пробормотала Пенелопа.
Уловив в ее голосе неодобрение, герцог в ответ проворчал:
– Ты понимаешь, каковы будут последствия, если нас узнают? И я ведь прекрасно знаю, что ты не хочешь за меня замуж.
Пенелопа невольно вздохнула. Ей было ужасно неприятно осознавать, что Кэм так ее и не простил. Хотя оба они знали, что она оказала ему услугу, ответив на его предложение отказом.
– Кэм, ты не можешь так долго злиться на меня из-за отказа. Это просто бессмысленно. Тем более что теперь, когда мы встретились снова, ты уже наверняка понял, что из меня вышла бы самая плохая на свете жена.
Кэмден поджал губы.
– Не льсти себе, Пен. Я давно уже пережил ту нашу юношескую размолвку. Слова эти прозвучали неубедительно, хотя Пенелопа прекрасно знала: совсем не в характере Кэмдена проигрывать столь недостойно. В детских играх он почти всегда выходил победителем, а если случалось так, что Кэм не побеждал, – то он все равно держался с завидным достоинством, не злился и не хмурился.