Я вижу 20 000 000 расстрелянных и загубленных в сталинских лагерях для «врагов народа», сплошная колонна которых, покачиваясь на ветру, протянулась от Ленинграда до Владивостока – через всю территорию Советского Союза. В беззвучной пепельной тишине вопрошающе и требовательно смотрит она на нас пустыми глазницами в самые глубины нашего существа, оставляя в бездне его невидимые нам следы, неустранимые из народной памяти. Все эти люди, не имеющие никакой вины, были близкими кого-то из нас. Под звуки моторов ночных воронков их вырвали из трясущихся рук матерей, из еще теплых объятий любимых и под испуганными взглядами детей увезли на пытки с последующим выстрелом в затылок или на участь рабочего скота на «Великие Стройки Коммунизма», где их ждала смерть от голода, болезней и издевательств надсмотрщиков.
Советский строй был с двумя ликами, и теневой лик, посыпанный пеплом и залитый кровью, тщательно скрывался. Никто, даже прямые исполнители палаческих функций, не знали полного масштаба репрессий. Только никогда не насыщаемый смертями, никому не доверяющий, захвативший единоличную власть и вечно боящийся ее потерять, Сталин, да несколько руководителей ВЧК-ГПУ-НКВД-КГБ могли знать общие цифры осужденных, но и эти руководители последовательно уничтожались вождем как слишком информированные соучастники преступлений.
Сохранению тайны репрессий способствовали как молчание родственников арестованных – из страха ухудшить их дальнейшую участь и быть арестованными самим – так и факт вовлечения в карательные действия (в прямой или косвенной форме) огромного количества людей, в первую очередь секретарей партийных организаций всех уровней (прежде всего, районного, городского и республиканского масштабов), которые по положению должны были ставить свои подписи согласия под списками людей, подлежащих аресту. Фактически прямыми соучастниками были также люди, ставшие осведомителями и доносчиками из карьерных побуждений или по слабости характера, давшие себя запугать и начавшие сотрудничать с ВЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. Если учесть, что доносчики были в каждом из советских учреждений, то можно представить, что их численность измерялась миллионами.