– она касалась всех! Подавляющее большинство художников поддержало все пункты наших предложений. Было принято решение о необходимости обращения в ЦК КПСС с просьбой о рассмотрении этих предложений и последующим скорейшим внедрением в практику ежемесячного гарантированного творческого минимума. Наши мысли еще не раз обсуждались на собраниях секций, заседаниях Правления. Высказывались отдельные опасения, как бы не произошло оказёнивания искусства, но всегда перевешивали мнения в пользу предложенного нами, так как никто не мог выдвинуть никакой другой альтернативы.
На проходящих собраниях укреплялась уверенность в своих силах, вырабатывался опыт борьбы за демократизацию творческой жизни в Союзе художников, постепенно создавалась та атмосфера обновления, без которой не была бы возможной активизация творческих поисков молодых художников конца 50-х годов. Начал изменяться и состав Правления за счет людей, стремящихся к обновлению. Членами Правления стали и мы с Яшей Пастернаком, который занял пост ученого секретаря.
С Серебряным в ту пору у меня сложились очень своеобразные отношения.
Иосиф Александрович был председателем Правления союза и, как правило, вел собрания. Будучи членом партии, да и членом партийного бюро Союза, он должен был проводить линию партийного бюро по всем вопросам. В то же время, как мне казалось, он в глубине души сочувствовал обновлению атмосферы в искусстве. Это был человек, наделенный от природы культурой поведения, никогда в полемике не срывающийся на грубость, терпимо относящийся к противоположным взглядам.
Он писал свои картины в академическом стиле «ленинградской школы» с характерным для нее сдержанным серебристым колоритом, не впадая в элементарную иллюстративность, стараясь сохранить недосказанность, дать возможность работать подтексту. С наибольшей полнотой эти стороны его творчества проявились, на мой взгляд, в его картине «Концерт в филармонии», а потом в «Шостаковиче» и «Рихтере».
Я относился к Иосифу Александровичу с большой симпатией, хотя на собраниях у нас нередко происходили конфликты. Я всегда стремился к точности формулировок внесенных мной предложений в текст резолюции собрания или наказа Правлению. В то же время Серебряный, ставя мои предложения на голосование, нередко формулировал их искаженно, внося важные, внешне не всем сразу заметные, изменения. В таких случаях я выскакивал на трибуну, не прося слова (понимая, что неправильно проголосуют раньше, чем это слово для поправки я получу), забирал из рук Иосифа Александровича микрофон, говорил, что Серебряный искажает мои слова, и настаивал на голосовании моего предложения в точной редакции. Серебряный без сопротивления отдавал мне микрофон и не держал на меня зла за мой анархичный стиль поведения, понимая, что по существу дела я прав. Я даже думаю, что наши симпатии были взаимными, несмотря на противоположные характеры. Быть может, этому способствовала его дружба с Яшей.