Он посторонился, пропуская нас в квартирку. Неуютное жилище, чего там говорить. Засаленные обои в цветочек когда-то были желтыми, потолок просил побелки, а старый паркет вспучился в самых неожиданных местах. Я успел трижды запнуться, пока дошел до гостиной и уселся на скрипучий диванчик.
– Может быть, хотите выпить? – поинтересовался Хэйнс.
Воздух в комнате был тяжелым; в заботе о собственном здоровье охранник отдавал предпочтение старому доброму виски. И средство определенно помогало: простуду выдавал лишь покрасневший кончик носа.
– Благодарю, мы на службе. Время позднее, так что лучше сразу разберемся со всеми вопросами и разбежимся по своим делам.
– У меня никаких дел на сегодня, – невесело ухмыльнулся хозяин, устраиваясь в кресле, возле которого на полу красовалась початая бутылка с ободранной этикеткой, – Но задерживать не стану. Помню еще, каково это: трудиться сверхурочно.
– Вы занимались следственной работой в полиции?
– Нет, выше патрульного так и не поднялся. Но участок маленький, людей порой не хватало, вот и приходилось пахать за двоих.
– Вашему другу повезло больше.
– Генри это заслужил, – серьезно ответил Хэйнс, – Мы дружили со старших классов. По молодости он много валял дурака, но последние годы был молодцом.
– С тех пор как ушла его жена?
– Он тяжело пережил это, первое время даже выпивал… а потом взялся за ум, слава богу. Стал помощником шерифа, серьезнее относился к службе, брал больше дежурств.
– Кажется, начальство и коллеги это не слишком ценили?
– Мне трудно судить, – нехотя сказал он, – К тому времени меня в участке уже не было. Шериф Мердок простой человек, даже слишком простой. Стареть никому не хочется, так что амбиции Генри его наверняка настораживали. Карьеристов нигде особо не любят, да и резких перемен в характере человека – тоже.
– А ведь эти перемены случились с покойным Шумером после вашей отставки… – заметил я, – Насколько нам известно, травму вы получили его стараниями – может быть, тут есть какая-то связь?
Хэйнс заерзал в кресле. Разговор ему определенно не нравился.
– Это была всего лишь игра, с любым могло случиться. Я зла на Генри не держал, но он и сам себя винил в случившемся.
– А вы – нет?
– Это была только игра, – повторил он, глядя прямо мне в глаза.
– Вы были его единственным другом?