Естественное продолжение аутентичности – конгруэнтность. Это понятие о согласованности, соединённости. Соединённости своего внутреннего Я и внешних ролей. Да, мы все играем роли, и некоторые из них подходят нам и смотрятся органически, а другие – будто худо сшитые костюмы, криво приклеенные маски.
Конгруэнтность – это полное, тотальное совпадение между идеальным и реальным Я в этот самый момент.
Тебя ничего не беспокоит. Ты не просто уверен, но чётко знаешь, что проблемы решаемы. И, пожалуй, в Твоём мире вообще нет проблем как таковых. Всё, что происходит – это задачи, и они действительно разрешимы. А если попадается что-то не разрешаемое, Ты не впадаешь в панику или отчаянье, а принимаешь это как факт и живёшь дальше.
Ты не боишься принять на себя ответственность за всё, что происходит в Твоей жизни. Ты ясно сознаёшь, что в ней всё равно будут какие-то волнения, страдания, трудности и уроки, но это не вызывает у Тебя состояния тревожности, не заставляет дёргаться, метаться или впадать в ступор.
Всё это – часть земной жизни, и Ты конгруэнтен с этой частью.
Дело в том, что когда мы соединены со своим внутренним Я, внешние препятствия становятся чем-то несущественным. Особенно если Ты когда-либо сталкивался с пиковыми переживаниями.
Пиковые переживания, по А. Маслоу, это те высшие экстатические переживания, которые иногда случаются у людей. Они доступны любому человеку в любой период его жизни, и зачастую приходят неожиданно.
Их отличительная особенность в том, что после них Ты кардинально меняешься. Вдруг, ни с того ни с сего пережив это раскрытие невероятного нечто, пережив это невыразимое блаженство бытия, Ты уже никогда не будешь прежним.
Каждый, кто хоть раз чувствовал это, по крайней мере, в тот момент ясно и точно знал, что всё существование – это единая цельность, живой организм, дышащий, радующийся, танцующий и преисполненный смысла.
Благодаря таким переживаниям рождаются самые трепетные и возвышенные произведения человеческого искусства – звучат чистые ноты, пишутся волшебные стихотворения и завораживающие картины.
И даже через века их суть отблеском того самого переживания пробивается к тому, кто видит, слышит – воспринимает эти произведения.