Только когда это всё будет, можно начать говорить о полноценном
государстве. Сейчас же мы кучка бойцов, сумевших выжить вопреки. Но
пройдет неделя, месяц, год - и если ничего не изменить, всё
обернется разрухой и деградацией.
Поражало другое.
Они ведь не миссионеры. Не благотворительный фонд.
Зачем им это? Настолько глобально!
– Приглашаю всех к столу, - ворвался в мои тревожные мысли голос
главы клана.
А когда я уже встала, чтобы вместе со всеми пройти вниз, в малую
столовую, неожиданно моё внимание привлек министр.
– Госпожа Асимова, могу я просить вас уделить мне минутку
внимания? Это очень важно. Где бы мы могли поговорить с вами
наедине?
Недоверчиво взглянув на министра, уже хотела скривиться в
очередной раз (ну что опять?!), но краем глаза поймала зверское
выражение лица Семена, мысленно закатила глаза и сухо
произнесла:
– Идемте.
Так как вариантов по большому счету у меня не было, я привела
мужчину в свой кабинет, но садиться за стол не стала, а прошла к
окну, откуда открывался вид на уже облагороженный задний двор с
новыми деревьями, кустами, красивой лавочкой с коваными элементами
и… мемориальной доской.
Впав в некий ступор и одним махом растеряв все до одной эмоции,
не чувствуя даже привычной боли и горечи (кажется, зелье ещё
действовало), я умудрилась пропустить приближение министра и
вздрогнула от его голоса всем телом, когда он встал рядом и
произнес:
– Я уважаю твоё право на траур, но хочу, чтобы ты знала - всего
лишь год не тот срок, чтобы я отказался от своих намерений. Да, я
виноват в гибели твоего мужа. И ты имеешь все основания ненавидеть
меня, императора и империю. Но ты умная женщина, Анастасия. Ты
понимаешь, что ненависть тебя разрушает. Это неправильно. Не твой
путь. Просто… знай. Куда бы ты ни пошла, чем бы ни занималась, я
буду рядом. И однажды ты поймешь, что наша встреча была
предопределена самой судьбой.
– Чушь, - произнесла тихо, не повернув головы. Немного
помедлила, хмыкнула и добавила: - Но спасибо, что предупредил.
Теперь буду оглядываться и бить с упреждением. Просто… знай, -
повторила его же слова и лишь после этого взглянула в глаза
мужчине, который не понимал очевидного. - Кто угодно, но только не
ты.
Ему потребовалось несколько секунд, чтобы взять себя в руки.
Несколько секунд, чтобы убрать с лица мрачную решимость, из глаз
ярость, а из голоса злобу, но всё равно слова вырвались из его
горла с глухим рычанием: