— Я проверю, — сказал Денис, заходя первым.
Я его пропустил, у бывшего капитана ВДВ больше боевого опыта,
сможет найти растяжку. Но Револьд, похоже, и правда думал, что его
внучка может приехать сюда без него, поэтому никаких ловушек не
оставил.
Пришлось поискать, но мы нашли две относительно свежие доски в
углу, недавно прибитые гвоздями, а отодрав их монтировкой, взятой
из машины, нашли чёрный стальной ящик длиной около метра. Под ним
ещё два таких же. Вот и тот самый архив ветерана КГБ? Похоже на то.
Немало он накопил, но главное, чтобы это пригодилось.
Ящик был заперт, но замочек совсем слабый, какими запирали
почтовые ящики. Машуков проверил, что и там нет никаких проводков,
и мы его сломали той же монтировкой.
Я заглянул внутрь. Слава полез с другой стороны мне посветить и
чихнул.
— Ну и бумаг тут, — он потёр нос.
Да, ящик был доверху набит картонными папками с делами.
Остальные два ящика тоже, но там на бумагах очень толстый слой
пыли, будто Револьд не вскрывал его с советских времён. А вот
верхний выглядел так, будто кто-то недавно перебирал все эти
стопки.
На каждой папке аккуратные надписи твёрдым почерком с именами и
фамилиями, каждое дело пронумеровано. Я вскрыл одну из самых
свежих, на которой было написано «Сергей Воронов. Пр. Ворон».
Внутри чёрно-белое фото мужчины в телогрейке с таким большим
носом, что он походил на молодого Бен Ладена. Но бумаг мало, только
копия судебного протокола, справка об освобождении, и всё. То ли и
было мало, то ли кто-то это всё вытащил.
Но этого мужика я знал, правда, он уже давно покойный.
— Это же Ворон с пивзавода, — шепнул Слава, светя мне фонариком
из-за плеча. — Только молодой здесь ещё, и ничего тут нет. Хотя
какая разница? Он же в прошлом году сдох, его Череп привалил.
Я взял следующую папку. Борис Кобылкин, прозвище Бармалей.
Ничего мне это не сказало, но папка внушительная. На фото был
изображён толстомордый мужик с маленьким носом и сломанными
борцовскими ушами. Этого я не знал, но сейчас он должен быть
старше.
— Бармалей и сорок разбойников, — Слава усмехнулся.
— Али-баба и сорок разбойников, — поправил я.
— Блин, точно! Только Ковалю не говори, засмеёт.
Вот и ещё папка, без пыли, будто её листали совсем недавно, и
тесёмки развязаны. Ага, уже лучше. «Эдуард Волгин. Пр. Эдик», на
фото ещё молодой.