Я буквально отползла к двери, оглушенная биением сердца.
Вывалилась в холл. Метнулась к лестнице. Потом — вниз. Пару раз
чуть не навернулась, одним чудом удержавшись за перила. На почти
негнущихся ногах дошла до кабинета деда. Не с первого раза открыла
дверь, проклятая ручка все никак не нажималась. А затем подошла к
бару. В голове было пусто. Горлышко бутылки дорогого ирландского
виски неприятно дребезжало о край стакана, как мне кажется,
совершенно неподходящего под этот напиток. Налив по самый край, я
истерично фыркнула: раз начинаю беспокоиться о том, подходит ли
стакан под напиток, значит — отхожу. Виски я ожидаемо пролила.
Потом залпом выпила его, словно дешевый привокзальный самогон. Был
в моей жизни такой неприятный опыт, именно после него я зареклась
когда-либо притрагиваться к спиртному. Горло обожгло, в голове
зашумело и, вроде немного прояснилось. Впрочем, совсем немного.
Зато сильнее задрожали ноги. Я села на пол, побоявшись в таком
состоянии промахнуться мимо кресла, откинулась спиной на дверцу
бара и несколько раз глубоко вздохнула. Все было неправильно. Я
изначально действовала неправильно. Первое, что мне надо было
сделать: уточнить, откуда и кто принес коробку. Максим Леонидович
буквально каждому обитателю дома проел плешь: если ты ждешь курьера
— предупреждай. Я не ждала. Значит, посылку не должны были принять,
а тем более доставить в комнату. Допустим, посылку пропустил кто-то
из безопасников-новичков, тогда, завтра, после того как я пожалуюсь
на совершенно отвратительную систему безопасности, дома, его ждет
строгий выговор, в лучшем случае, объяснительные и много чего
неприятного, но это ожидаемо и логично. Этот самый простой вариант
имеет одно серьезное “но”. В главном доме новичков не держали, да и
не набирали новых сотрудников в безопаску. Впрочем, я могла о
новеньких не знать. Надо уточниться. Еще один вариант, который
приходит в голову, гораздо менее приятный: посылку принес кто-то из
своих. И здесь возникает закономерный вопрос: какого лешего? Вроде
уже все. Перебесились, переругались и смирились. Первый год, может,
полтора, после моего возвращения царил форменный бедлам. Кто-то
рвал волосы и стенал: ты выжила бедную Милочку! Кто-то был готов
целовать землю, по которой я ходила: ах, наша новая надежда, куда
мы без тебя, солнышко наше ясное. Оставайся, девочка, с нами,
будешь нашим королем, тьфу, главой клана, в смысле. Утрирую,
разумеется. С моим поколением мы ссорились, заключали хрупкое
перемирие и снова ссорились, разумеется, вдали от чужих глаз.
Посторонние, рискнувшие влезть между Сциллой и Харибдой огребали от
обеих сторон. Больше всего все происходящее тогда напоминало
перевод в новый приют. Воспринимая все происходящее подобным
образом, интегрироваться в жизнь клана, было проще. Окончательно
все утихомирилось после того, как сын одного из старейшин клана
отравился вокзальной шаурмой, и да, я была здесь абсолютно ни при
чем и даже отговаривала его от этой затеи, ссылаясь на
антисанитарию выбранной им шаурмячной. А то, что я его буквально
дня за три до события Икс обещала отправить — ничего не значит. Я
часто обещаю, но еще никого не отравила. Нежный желудок аристократа
такого издевательства над собой не выдержал, и парень на месяц
загремел в инфекционку. После этого ссоры и дрязги резко сошли на
нет, а я в клане получила устойчивую репутацию новой Медичи. Что
возмущает буквально на пустом месте. Да, мы с ним поспорили. На
целых десять копеек, за что мне отдельно попало от деда. Но я же не
заставляла его есть это сомнительное блюдо!