— Как ты узнал про Стрельцова? — спросила она, когда мы разместились за столом с новыми порциями чая.
— У компании с ним разногласия из-за объектов. Мы долго думали, что это из-за торгового центра, который мы планируем построить на месте заброшенного молокозавода. Стрельцов очень активно демонстрировал, что хочет именно этот участок. Я собирал информацию на него, и оказалось, что у вас были судебные разбирательства, но не знаю из-за чего. Просто стояла пометка, что несколько лет назад был судебный процесс.
— Ты собирал на него досье, чтобы предугадать его следующие действия? — кивая головой, спросила Настя.
— И это тоже. Но, как оказалось, я не очень вовремя заинтересовался этим. Надо было подумать об этом гораздо раньше. Потому что глядя на отчет, который мне предоставили, увидел, что кто-то сливает ему информацию.
— Это не я, — прошептала она.
— Я знаю. Это все началось еще задолго до твоего приезда. Я никогда не задумывался, как Стрельцову удается действовать так уверенно. Но не всегда получалось, потому что, видимо, информатор занимает не особо высокую должность. Или не имеет доступа ко многим документам.
— Что ты планируешь делать дальше? — тихо, спросила она.
— Для начала нужно узнать, кто сливает информацию и прекратить это. Иначе все наши действия будут бессмысленны, потому что Стрельцов будет знать о каждом нашем шаге заранее. Только после этого уже думать, как поступить, чтобы участки остались за нами. Хотя все документы и так уже оформлены и незаверенные.
Некоторое время мы молчали. Я разглядывал чаинки, которые медленно плавали в чае.
— Расскажи, что было после суда со Стрельцова? Как ты жила?
Моему вопросу Настя удивилась. Несколько секунд она молчала, а потом кивнула и тихо заговорила:
— Мне бы хотелось тебе сказать, что я много путешествовала, но это не так. Понимаешь, Кость, я осталась одна. Родителей нет, близких, кто бы помог, поддержал или дал совет — тоже нет. А тут вся эта заварушка со Стрельцовым и его головорезами, которые еще до суда хотели выбить из меня долг. Все это очень сильно меня напугало. И поддавшись чувству страха — я бежала. Я не убегала от проблем — я убегала человека. Боялась вновь с ним встретиться или с его людьми. Боялась, что они найдут меня и сделают что-то очень плохое. У меня словно было предчувствие на этот счет, и оно меня не подвело. У меня и в мыслях не было уйти от оплаты долга — каждый месяц стабильно переводила на его счет небольшую сумму денег, тот минимум, который установил суд. Для этого приходилось работать на двух работах. Мне хотелось как можно быстрее закрыть долг, хотя я понимаю, что сумма настолько огромная, что это все может растянуться долгие годы.