— Рози, я, конечно, благодарен тебе за заботу о моих… «предпочтениях». Но почему бы тебе просто не сказать им уже наконец, что я импотент?
Она хмыкнула:
— Мальчик мой, ты в своём уме? — Тихо рассмеялась, покачав головой. — Бранн, дорогой, неужели ты до сих пор настолько не разбираешься в женщинах? Поверь, стоит мне только намекнуть на это, и все мои девочки выстроятся в очередь, чтобы тебя вылечить! Ты уверен, что хочешь разбираться с этим? Лично я отгонять не буду, даже полюбуюсь на это зрелище.
Он кивнул, поджав губы.
— Ну да, это я не учёл.
Уже собирался войти в купальню, но Рози остановила его и с теплотой в голосе прошептала:
— К тому же, никакой ты не импотент, Бранн. Тебе всего лишь не повезло…
— Мне повезло быть тем, кто я есть, — бережно, но настойчиво отвёл он руку женщины. — Я не жалуюсь. Быть Вороном — честь. А что так случилось, это — всего лишь неприятный бонус. Зато уберегает от ошибок.
Рози не выдержала: взяла его лицо в ладони, притянула к себе и нежно поцеловала в лоб.
— Иди, мой хороший, — сказала она. — Сегодня будет горячая ночка — Конец октября на носу.
2. Пирог, рулет и осколки в руках
Утро началось раньше обычного. Едва низкое октябрьское солнце влезло лучами на подоконник, снизу раздался бодрый голос тётушки, и Бранн со стоном ударил подушку лицом. Полежал так с минуту, но после настойчивого стука поднял голову и крикнул:
— Я не одет!
— Милый, поторапливайся, через полчаса приедут делать замеры на отделку стен! — раздался голос, приглушённый дверью.
Герцог снова врезался в подушку лбом и тихо выругался. После вздохнул и обречённо ответил:
— Буду готов через пятнадцать минут! Подожди внизу, пожалуйста!
— Хорошо-о-о! Жду-у-у! — послышалось из-за двери, и по лестнице бойко застучали каблучки.
Бранн подавил желание заснуть обратно, нехотя перевернулся на бок, сбросил одеяло и решительно сел. Поджал пальцы на ногах, но всё же заставил себя встать и подошёл к окну. С хрустом потянулся, зевнул и почесал яичко под грозно воспрявшим «добрым утром», после чего отправился в ванную умываться и искать свежие портки.
Когда герцог спустился на первый этаж, тётя уже истоптала ковёр так, что обычно невозмутимая горничная застыла в коридоре напротив двери, жалостливо свела бровки домиком и, забыв пипидастр, сжимала кулачки.