- Я требую, чтобы вы отправили этого
барона обратно в Лабиринт! – снова прокричал мужик в меховом плаще,
обращаясь к судье.
Не люблю я таких. Явно не последний
человек, из благородных. При власти и деньгах. А щемит худого
мальчишку.
Мужчины, а тем более аристократы себя
так не ведут. Придётся преподать ему пару уроков.
- А может это тебя туда запихать? – с
невинным видом поинтересовался я. – Если хочешь – могу
устроить.
- Ты что несёшь?! Ты хоть понимаешь,
кто я такой, щенок?! – Мужик в плаще затрясся от гнева.
- Нет. Ни малейшего
представления.
- Что?! Я – граф Николай Курбский! Ты
нарушил условия брачного договора, щенок! Ты должен был жениться на
моей милой девочке, но нагло её бросил. Ещё и оскорбил, проведя
ночь с распутными вертихвостками из публичного дома!
Я едва не рассмеялся ему в лицо.
Слова этого мужика пробудили память
Максима.
Его и в самом деле собирались женить
на дочери Курбского. Так отец Максима, Юрий Ястребов, пытался
избежать банкротства.
Дочка у Курбского была, мягко говоря,
не красавицей, к тому же с крайне дурным характером. Курбский
несколько раз пытался выдать её замуж, но каждый раз помолвки
срывались. Устроить союз не помогали даже его деньги и влияние.
Ястребовы были единственными, кто
согласился на условия Курбского. Род практически нищий, но древний
и с кое-какими землями и имуществом.
Курбский и Ястребов-старший ударили
по рукам. Максиму оставалось только подчиниться.
Вот только он подчиняться отказался.
Парень взбрыкнул и разорвал помолвку за день до свадьбы. А потом,
чтобы отпраздновать, отправился в бордель и провёл в компании
распутных девок всю ночь.
Для Курбского и его Рода это было
смертельное оскорбление. Древние законы благородных позволяли
привлечь нарушившего подписанный кровью брачный Договор к
ответственности.
Судья долго решал и наконец вынес
приговор – принудительная отправка в Лабиринт. Наказание вроде и не
жёсткое, но на самом деле фактически смертельное.
Отправив меня и других трёх
аристократов, все собравшиеся принялись ждать. Алмазов и остальные
пошли в Брешь по доброй воле и могли уцелеть. Но в том, что слабак
Максим там умрёт, никто не сомневался.
Именно поэтому Курбский так
взбесился, когда увидел меня живым, здоровым, да ещё и с фирменной
наглой улыбкой.
Мой цепкий взгляд выхватил в толпе
особо взволнованное лицо. Мужчина лет пятидесяти смотрел на меня,
не отрываясь.