С первого же дня этот необыкновенный
аттракцион стал сверхпопулярным, а учитывая чётко выраженную
сезонность его работы, народ на протяжении вот уже нескольких лет
продолжал осаждать билетные кассы. Если добавить к этому продажу
специально изготовленных костюмов, фотографии, значки с указанием
количества совершенных прыжков и строжайший контроль, и
противодействие попыткам отдельных индивидуумов откусить кусочек от
пирога, то доход выходил весьма недурственный. Правда, пришлось
принять поистине драконовские меры по обеспечению техники
безопасности. Прежде всего, посетители парка желающие совершить
прыжок, но успевшие перед этим эпохиальным событием принять на
грудь или залить за галстук, не взирая на статус и толщину портмоне
отправлялись в пеший тур по лесу с элементами эротики.
Повод к такому резкому закручиванию
гаек дал один молодой ухарь-купец. Разогревшись изрядной порцией
хлебного вина и заполирав его шампанским, выпитым непосредственно
из горлышка бутылки, его пузейшество возжелали-с слегка развлечься
и заодно продемонстрировать лихость двум мамзелям из числа актрисок
местного театра. А поскольку пьяному море по колено, то
тридцатилетний повеса, по иронии судьбы бывший тёзкой как минимум
трёх римских императоров и одного персонажа комедии Островского
(имя - Тит), попытался шагнуть в пустоту, ещё до того, как на нем
полностью закрепят все ремни парашюта. Жизнь этому несостоявшемуся
Икару спасли два фактора: его огромное пузо, из-за которого он
чуток подзастрял, да смотритель вышки, назначенный на сей
ответственный пост из числа отставных боцманов Российского
императорского флота. Морскую смекалку и ловкость, как и опыт
действий на мачтах в условиях шторма, пропить невозможно. Да и не
страдал Иван Фёдорович, так звали нашего героя излишним
пристрастием к горячительным напиткам. А посему изловчился ухватить
купчика за ворот и оттащив подальше от края (тут вспомнилась мне
фраза про то, как это тащить бегемота из болота), ласково,
по-отечески, можно даже сказать от души, вразумил убогого залепив
ему затрещину. Бил, как говорится, сильно, но аккуратно. Прейдя в
себя и чуток протрезвев, Тит Епифанович, воспылал желанием мести за
попрание чести и достоинства, нанесенное купцу второй гильдии путём
применения к оному оскорбительному действию со стороны отставного
боцмана. Забыл дурилка картонная, что жизнь ему убогому спасли.
Правда, жалоба оного городничему, то бишь, городскому голове,
ничего не дала. Тот тоже был из отставных мореманов, а потому
послал зарвавшегося купчишку домой, почти на чистом немецком
(получилось типа «на хауз», только точнее).