Я же после этого, обратился к бургомистру с важным для меня
вопросом:
— Флавий, а что ты думаешь насчёт Гунфрида? Мне тут довелось
выяснить, что он всё ещё жив.
— Да, он просил арестовать тебя, и покарать по всей строгости за
измену. Но Грегор уже всё рассказал мне о ваших приключениях в
Ардане у заставы. Так что, пусть он идёт куда подальше, — хмыкнул
бургомистр. — Он явно ещё не в курсе переворота. И черт с ним!
Лорды, скорее всего, тоже захотят избавиться от него, как и от всех
нас.
— Насколько я знаю, Гунфрид ещё участвует в стычках с арданцами,
— добавляю я.
— Пусть занимается этим дальше. Может там и сдохнет, как собака.
Не обращай на него внимания. Он лишился всех прежних полномочий,
что даровал ему король.
Мы закончили обсуждение герцога, и просидели в зале ещё пару
часов, обдумывая дальнейшие шаги, ну а после этого решили
расходиться. Пожав руки своим товарищам, я направился к выходу. В
голове вертелись мысли о будущем. Жизнь кипела вовсю, и хорошо быть
в эпицентре всех этих событий, иначе я бы умер давно от скуки.
Днём позже
Выходя из подземелья своего замка, я был в хорошем настроении.
Думал про деда, который не расстроен текущими переменами, и готов
работать, не покладая рук, ради создания боевых запасов. Савелий
был настроен решительно, и никакие трудности его не смогли бы сбить
с толку.
Думая об этом и проходя по коридору, мне было слышно сквозь
распахнутые двери доносящиеся звуки тренировок гвардейцев во дворе.
Они усердно занимались с самого утра, и мне даже не пришлось
просить Квазика и Айко собирать всех для этого специально. Видимо,
мои люди уже осознали, что опыт, приобретенный в бою, может спасти
им жизни, да и в случае внезапной атаки. Продолжая размышлять о
предстоящих испытаниях, я свернул в свой кабинет. Толкнув дверь,
обнаружил там Алисию, сидящую в одиночестве.
— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю у неё. — Пришла рассказать,
почему ты такая болтушка с детства?
— Да там и рассказывать особо нечего, — пожимает она плечами при
виде меня. — Просто детство было тяжёлым, из-за ранней гибели моей
матери. Вот я и старалась скрыть свою боль и мысли за бездумной
болтовнёй, или же глупыми шутками. Это была, своего рода, защитная
реакция. Старалась при помощи разговоров отстраниться от
собственных мрачных мыслей.