- Мать – перемать, вы оба мне уже
говорили свое, оба вроде бы честно и искренне и при том
доказательно. И что теперь, бедный царь должен мучаться? Не пойдет!
Я буду мучаться, думать, а вы будете мучаться на плахе. Сначала
палач будет вас пытать, а после головы рубить.
- А мне-то за что? - не сговариваясь,
дружно удивились они. Если бы противники были трезвыми, то,
наверно, так же бы злились, особенно Дмитрий, который до сих пор
очень хорошо помнил пытку на дыбе.
Но они были уже пьяны и полотому
почти искренне посмотрели друг другу в глаза. Конечно, в глубине
глаз плескалось лукавство, но и нельзя было примирить недавних
смертельных врагов. Проще было соединить львов м гиен.
Петр это тоже понимал и продолжил
«мирную миссию». Его можно было понять. Никакой реформатор, пусть
даже он царь и самодержавец, не сумеет провести комплекс
радикальных преобразований, тем более, петровского масштаба,
затрагивающих и всю Россию, и каждого отдельного россиянина.
Ему надо были искренние помощники,
верящие в реформы царя. И ведь что происходило. Два первых
помощника, самых искренних и самых активных поссорились. И пусть
главным был князь Меньшиков, а князь Хилков был более пассивным, но
царь оказался не готов терять обоих. И теперь проводил мероприятия
по сближение обоих.
- Есть два пути, - объявил он, -
первый вы уже слышали. Вы сдружитесь, но в могиле, а ваши души
навсегда отправятся в ад!
Второй путь – вы теперь станете
близкими близнецами, и если будет мучаться один, то и другой
окажется там же. Сам буду следить. И на дыбу вместе и на плаху.
Понятно, Алексашка?
- М-гм! - Меньшиков посмотрел на царя
искренне честными глазами, понял, что не отвертеться, но
попытался:
- Я согласен, а если все же Хилков
подведет. Я не хочу за него мучаться, государь!
- Помучаешься, - буркнул Петр, - ну
же, или я сам тебя буду учить тростью.
Меньшиков очень страдал перед царем.
Но царь ему не поверил, и ему пришлось промямлить:
- Христом Богом клянусь, государь,
что буду князя Хилкова любить как брата-близнеца на всю оставшуюся
жизнь и, если я хоть в чем-то обману, то он меня накажет.
Он перекрестился и вопросительно
посмотрел на окружающих, прежде всего на Петра.
А Дмитрий на этого «брата во Христе»
посмотрел очень подозрительно. Очень уж тон был лживый, а сам
Меньшиков скользкий. Ведь обманет, гад, обязательно! Но царь теперь
уж на него смотрел очень требовательно и жестоко. Дмитрий мысленно
вздохнул и повторил клятву.