— Они готовы ответить на любые ваши вопросы, господин
Спанхейм, — по-военному суровый тон лейтенанта не предвещал ничего хорошего, он
не отводил прямого взгляда от подчиненных, будто готовился отчитать их за
совершенные ошибки, хотя скорее всего лишь предупреждал не болтать лишнего.
Герман улыбнулся одними губами, тогда как его глаза
оставались всё такими же по-неживому ледяными, он заговорил только, когда они
уселись за большой стол напротив:
— На самом деле я
пришел сюда не для того, чтобы расспрашивать вас, как проходит расследование. Я
хотел лишь поделиться предположениями, в конце концов именно я поручил это дело
шестому отделу, хотя и мог бы передать его в секретный отдел, все-таки это
убийства политической важности, — наверняка Спанхейм не замечал, насколько явно
заметно снисхождение в его голосе, но присутствующие предпочли пропустить его
мимо ушей, только Эл подобрался, прекращая нервничая трясти носком ботинка под
столом.
— Мы понимаем степень срочности, господин Спанхейм, —
произнес Даррел, дэв проявлял недюжее терпение для своего обычного состояния
при встрече с вампиром. Карина продолжала молчать, осторожно наблюдая за
триумвиром, подключая обретенные вместе с древней кровью способности. Старый
вампир выделялся даже запахом, отсутствием хоть каких-то микродвижений:
моргания, дыхательных рефлексов. В Дезсо она такого не замечала, хотя вероятно
каждая новая сотня лет отражается на бессмертном по-новому.
— Ваш руководитель периодически уведомляет меня о состоянии
дел, я попросил направить мне снимки с места обнаружения последнего трупа. И
знаете, это натолкнуло меня на некоторые предположения. В частности… касаемо
того символа, что вырезают на телах жертв.
— Вам что-то о нем известно? — спросил Эл. В прохладном
воздухе кабинета повисла тишина, и Тайт заметила, как Герман замялся, словно
размышлял, о чем именно стоит говорить. Спанхейм славился любовью к
политическим играм, он часто отменял законопроекты, выдвинутые вампирами же,
только потому что те принадлежали кланам, которым он не благоволил. И подобное
показательное проявление чувств казалось подозрительным.
— Да, можно сказать и так, — сказал Спанхейм, опуская ладонь
на тонкую папку, лежащую перед ним на столе. — Ваши аналитики были близки к
расшифровке, но они опирались только на человеческие источники. Мне известно о
прямой ритуальности этого символа. Это аккадская письменность, а точнее клеймо.
Оно означает “нечистый”, его ставили вампирам, изгнанным из клана за нарушение
законов или порожденным преступными предками. Цивилизации менялись, но
символика переходила от поколения к поколению, хотя к веку девятнадцатому я уже
почти не встречал упоминаний об этом.