- Я его немного полечу, если ты не против, - муркнул фамильяр.
- А ты можешь?
- Вы с ним связаны, это почти как тебя лечить, - отозвался Тошка, не открывая глаз.
- Ну лечи, а я пока позанимаюсь.
Я устроилась в любимом кресле Рэя, обложилась учебниками и принялась грызть гранит науки. Но с наукой сегодня определённо не везло. В голову лезли совсем другие мысли.
- Как думаешь, кто наш таинственный некромант? – всё-таки не выдержала я.
- Ты так в театр и не сходила? – уточнил мантикор.
- Когда? Да и бессмысленно, всё равно сейчас на ремонте и актёры по домам разъехались.
- Ну не навсегда же они разъехались. Вернутся, выяснишь.
- Сейчас было бы проще. Я тут книжки полистала. Пишут, что после поднятия стольких мертвяков некромант должен на какое-то время полностью лишиться магической силы. Если, конечно, наш некромант не магистр.
- Уверен, магистром он и окажется, - буркнул Тошка.
Фамильяру подобные темы были не очень интересны. Он всё-таки мантикор и свежая рыба волнует его куда больше загадок, но мне сейчас был нужен собеседник. Или хотя бы свободные уши.
- Эх, хотелось бы с ним пообщаться. Он наверняка многое может рассказать. И с Юрэном ничего неясно, а вдруг дракон не всех его коллег по жертвоприносительному цеху сжёг? – я задумчиво посмотрела в окно. – И зачем им столько крови нужно было?
- Дана, тебе мало неприятностей? – едва слышно прохрипели с кровати, и я сорвалась с места как безумная.
Разложенные книги и свитки посыпались на пол, но мне было решительно всё равно.
- Рэй! – я оказалась на кровати и заглянула в тусклые фиолетовые глаза.
- Неужели я умер и попал в Небесные сады? – потрескавшиеся губы растянулись в улыбке.
- Я тебе умру! И для Небесных садов у меня слишком много к тебе претензий!
- Дана, ты плачешь? Неужели так расстроилась, что я жив?
- Дурак!
Я толкнула его в плечо, совсем забыв о ранах. Эльф мужественно закусил губу, но по глазам было видно – попала удачно.
- Извини, пожалуйста.
- Можешь толкать, сколько хочешь. Главное, не уходи, - Рэй с трудом поднял руку и потянулся ко мне. Ледяные пальцы едва ощутимо коснулись щеки. – Я очень виноват.
В фиолетовых глазах застыли раскаяние и страх.