Игнат бегал за Близнюк преданной собачкой с тех пор, как год назад она перешла из элитной школы № 1 в их школу № 7 — вторую по крутости в станице. Он заведомо уселся впереди объекта вожделения и, постоянно поворачиваясь к Юлиане (можно подумать, она вот-вот куда-то исчезнет), заглядывал красавице в лицо с подобострастно-подхалимским выражением.
Люба стала недолюбливать Картавцева, когда он в угоду Степанченко начал доставать её. Можно подумать, в классе после этого к нему стали относиться лучше, чем к ней.
Картавцев приглушённо заржал от шутки, показавшейся смешной только ему. Его некрасивое лицо с вечно бегающими выпученными глазами, в которых мелькали нотки безумия, оскалилось по-звериному. Оскал этот был зверя затравленного, готового укусить только затем, чтобы доказать народу, что он не травоядное, а плотоядный. Вот только настоящий хищник никогда никому ничего доказывать не будет. И такой хищник в классе был лишь один — Степанченко Тимофей.
«Следующий русский — значит, можно выдохнуть! Степанченко и Жваник ни за что не сядут там за моей спиной... Илютина сто процентов припрётся на русский! — размышляла Поспелова, вспомнив об ещё одной глубоко не любимой персоне из 10 «А». — Надо быть самоубийцей, чтобы прогулять урок у классрука! Это не Екатерине Алексеевне наврать с три короба, что тебе плохо или бабушка заболела».
София и Вера (девочки сидели вместе на первой парте второго ряда) обе сегодня в школе. Жаль. Обычно, если одна отсутствовала, Люба подсаживалась к другой на уроках со слабой дисциплиной. Подальше от буйных и зло настроенных одноклассников. Дружила школьница и с нелюдимой зажиточной отличницей Софией, и с такой же тихоней, как и она, Верочкой.
— Бляснюк здесь?..
— Вы неправильно опять произнесли мою фамилию, Лариса Гавриловна, — тихо упрекнула Юлиана, взглянув на учителя огромными, как у коровы, карими глазами.
«Такая примерная! — грустно улыбнулась Люба. — Кто бы подумал, что «примерная» хорошистка пьёт как сапожник, дымит как паровоз и бесстыже таскается с кем попало!»
— Вы тоже постоянно неправильно произносите моё имя, но я вам за это не выговариваю, — приподняв бровь, в ответку проворчала педагог.
— А что мы в вашем имени коверкаем? — оживился класс.
— Я понял! — выкрикнул Картавцев, и 10 «А» тут же в любопытстве затих. — Мы говорим Вашу фамилию «Перепичай», а надо «ПерепиВчай»!