И он звонил, и никак не касался той нелепой ссоры, и я принимала правила этой игры. Тот случай, когда меня устраивала избирательность его памяти. Хотя тут я сомневалась, что дело в ней.
И только однажды я рискнула завести разговор о том, что меня беспокоит. Даже не рискнула, а у меня как-то само вырвалось. Мы сидели в кафе, ели один салат на двоих, и я вдруг сказала:
- Верни мне наш конфетно-букетный период.
И сама испугалась. Что я наделала? Зачем? Но забирать слова было поздно - он их услышал.
- Какой период? - переспросил он ртом, набитым салатом айсберг.
- То время, когда мы только начали встречаться, - пояснила решительно, хотя внутри все дрожало, и я чувствовала слабость в ногах.
- Хорошее было время, - улыбнулся он. - А вернуть зачем?
- Ты изменился.
Он перестал есть, отложил вилку и медленно дожевал. Только потом ответил:
- Это нормально. Мы давно вместе, романтика не может быть всегда или очень долго, интерес к ней пропадает.
- Ко мне интерес пропал? - на этих словах я все же запнулась.
- Нет, конечно, мелкая.
Едва заметная улыбка.
Но я не унимаюсь. Понимаю, что больше на этот разговор не решусь, поэтому надо его закончить, раз начала. И я выговариваюсь:
- Раньше ты был только мой, даже охоту с отцом прерывал, чтобы поскорее вернуться и быть со мной. Сам разделывал и готовил для меня утку, - кстати, совершенно жесткую и несъедобную, но ему я в этом не призналась, а хвалила, как могла, и съела всю предложенную ножку. - Теперь ты куда больше времени проводишь со своими друзьями, братьями, семьей, и совсем мало со мной. Этот Вася откуда-то вылез…
- С Васей я дружу с детства, - мягко оборвал меня Никита, - потом наши дорожки разошлись, но мне не хватало его. Я рад, что он снова есть в моей жизни. Подожди немного, чуччи, я утолю жажду общения со старым другом и снова буду только твой.
Он поднялся и, пересев ближе ко мне - до этого мы сидели друг напротив друга, - обнял и притянул к груди.
- Я и так только твой. Мне никто не нужен. Ты же это знаешь?
Я кивнула и верила каждому его слову.
Но его избирательность так никуда и не делась. Она даже как будто прогрессировала, как хроническое заболевание.
И вот как мне было поверить, что мой Никита, не помнящий и не замечающий ничего, что не было важным лично для него, мог запомнить Дэна? Да он даже не смотрел в его сторону.