Потому что, как только ведьмы свалились, как только
вспыхнул и погас на асфальте последний сигил, тошно от разлившийся
в воздухе силы стало даже мне. Она настолько огромная, что даже я
чувствую ее давление. Соблазн урвать себе все же несколько капель
настолько велик, что на несколько секунд я застываю, ничего не
делаю, просто сглатываю.
А Дашка кладет ладони на плечи твари, и
человек-не-человек мгновенно прижимает тонкое тело к себе, обоими
руками – и пока здоровой, и той, что сломана. Прижимает так, словно
надеется ее сломать. Горящая, воняющая паленым фигура гиганта.
Лебедева не замечает, она все еще в своем непонятном
трансе.
Ее ад все еще набирает силу. Концентрируется, клубится,
стягивается, жалит и кусает. Он гораздо больше и сильнее, чем я
полагал, чем мог предположить. И это удивляет.
Ладони верховной тем временем ложатся на щеки урода.
Секунда, две, три.
Небо над нами темнее, натужно трещат и скрипят деревья,
фигура верховной окутана сизой дымкой, фигура твари – тоже. Они
будто в прочном, черном коконе.
Еще миг и в стороны плещет мраком, безумием и
преисподней, горчит пепел, воняет серой. Меня отталкивает,
отшвыривает на несколько метров, вбивая спиной во что-то… То ли в
столб, то ли в стену заправки, но я все еще на ногах. Ведьм по
асфальту раскидывает щепками. Застывают воздух и
ветер.
Еще одна секунда и уродца разрывает. Разматывает на
мелкие ошметки, куски черной плоти сверху, снизу – более чем
отлично прожаренный стейк.
Дашка медленно опускается на землю, а я отлепляюсь от
стены. Иду к ней. Верховная все еще в трансе, ее ад еще какое-то
время клубится и стелется вокруг нее. Бледнеет, светлеет, прячется.
Этого времени мне как раз хватает, чтобы дойти до ведьмы, спрятать
собственную суть и подкурить новую сигарету. Этого времени как раз
хватает на то, чтобы останки твари… превратились в мелкий черный
песок и… и просто исчезли. Вообще, совсем, не оставив после себя ни
единого следа.
Я делаю последний шаг к Дашке.
Лебедеву качает. Раз, другой, третий, она на миг
открывает глаза, ловит мой взгляд. Удивлена. Но веки ее снова
опускаются, и верховная послушно валится мне прямиком в руки. А на
том месте, где стояла тварь еще миг назад, остается чье-то
изувеченное тело. Женское.
Я подхожу к трупу ближе, смотрю, но не понимаю, кто
это.