Мелкие ведьмы вздрагивают, опускают головы, кивают. Обе
скрываются в лифте через несколько секунд. А я отсылаю сообщение
Свете о том, что в резиденцию нужно найти новых работников и что
меня до конца дня не будет. Дожидаюсь ее ответа, подхватываю с
подлокотника собственную куртку и подхожу к зеркалу, выпуская ад.
Серебристая гладь мутнеет мгновенно, идет рябью, истончается. И уже
через пару секунд я выхожу у себя в гостиной.
Под ноги тут же бросается Вискарь. Мурчит, трется треугольной
башкой о ноги, вертится рядом. В глазах-плошках – знакомый упрек.
Он не отстает ни на шаг. Выгибает спину, простужено мяукает,
семенит за мной на кухню. И я, конечно, верю, что скорбь всего
еврейского народа на черной морде потому, что он скучал, а не
потому, что хочет жрать.
Насыпаю коту в миску еду и поднимаюсь на второй этаж, в рабочий
кабинет. Сажусь за стол, привычно веду пальцами по столешнице,
привычно зажигаю свечи и открываю шкатулки и сундучки. В них –
заговоренные нити, камни, перья и прутья. Рука сама собой тянется к
вишневому дереву. Алина была восточной ведьмой, ее дерево – вишня.
С вишневым прутом я сплетаю прут вяза – дерева Зумрат, нынешней
главы ковена. Поверх них, скрепляя и связывая, ложится ивовый прут,
мой. Следом пальцы подхватывают из шкатулки нить.
Я почти не задумываюсь и не смотрю на то, что делаю, меня ведет
и направляет сила. Ловец для Алины будет из белых нитей, хризолита
и лебяжьих перьев. На самом деле ловец – это просто проводник для
меня, как якорь. Этим якорем могло бы стать, что угодно: браслет,
кристалл, цепочка с кулоном, но… Но выбрала я именно ловец и в
какой-то момент просто к ним привыкла.
Виток скользит за витком. Нити крепкие и жесткие, посмертные.
Они кусают пальцы, впиваются в кожу, жадно пьют ад, который я и не
думаю сдерживать. Первый круг дается мне сложнее всего, именно на
него я трачу больше всего сил, заставляя себя думать только о
мертвой ведьме, воскрешать в памяти взгляд, порывистые движения,
звонкий голос, рассыпанные по плечам светлые волосы. В какой-то
момент кабинет наполняется запахом вишни, и мои губы расползаются в
улыбке. Вот так, все правильно, все так, как и должно быть.
Лучи и узелки легко разбегаются от основного круга дальше,
даются уже гораздо проще. Моя память отзывается легче. Картинки
мелькают в голове сами собой.