Но
воспитательный процесс следовало довести до конца.
—
Нынче ночь. Потому я разрешаю тебе остаться в моем доме.
Переночевать можешь в общем зале. Завтра получишь серебро и наймешь
кого-нибудь, чтобы сопроводил тебя в дороге. Если кто-то из моих
воинов захочет уйти с тобой, я препятствовать не буду. И отцу
скажешь, что ушла по собственной воле. Если пойдет слух, что я тебя
выгнал, тебе трудно будет снова выйти замуж.
И
опять ни звука. Окаменела.
—
А теперь одевайся и уходи из моей спальни. Нет, погоди! — Он
отстегнул от лежавшего на сундуке пояса Колхульды связку ключей. —
Ты здесь больше не хозяйка, — пояснил он. — Вот теперь все. Прочь с
моих глаз!
Последние слова он говорил уже в
пустоту.
Ноги Колхульды подогнулись, и она рухнула бы
на пол, если бы Сергей не успел ее подхватить.
«Похоже, я перебрал с воспитательным
воздействием», — подумал он, второй раз укладывая ее на
постель.
Даже кольнуло сочувствие. Все же так
обращаться с беременной женщиной — жестоко.
Но
как говорил когда-то старый Рёрех, настоящая власть над чем-либо у
того, кто способен это что-то уничтожить. И если Колхульда
почему-то решила, что эта власть — у нее, следует раз и навсегда
избавить девушку от иллюзий. А не получится, придется ее
действительно отправить к отцу. Спать в одной постели с той,
которая в любой момент может превратиться во врага, Сергей не
собирался.
Очнулась она быстро. Увидела Сергея,
улыбнулась… Вернее, только начала улыбаться. Чуть раздвинулись
губки…
И
замерли.
Вспомнила. Ротик приоткрылся. Глаза
расширились и…
—
Не гони меня, господин мой, — бормотала девушка, уткнувшись Сергею
головкой в живот, пряча лицо. — Накажи меня… Побей… Только не
прогоняй, любимый… Ты господин мой…
Сергей положил руку на пушистый круглый
затылок.
—
Довольно, — ровным голосом произнес он. — Я тебе верю.
Оставайся.
Отнял руку, которую Колхульда принялась
целовать, взял голову в ладони, глянул в зареванные
глаза.
—
Ты — моя, — сказал он властно. — Я твой господин. И бить тебя я не
стану. Ты Торварддоттир. Дочь ярла. И когда-нибудь станешь женой
конунга. Ты будешь матерью моих сыновей. Ты будешь сильной, гордой
и верной. Для меня. И для них. Не подведи меня, Колхульда! — и
посмотрел на нее «взглядом князь-воеводы». Тем взглядом, который
действовал лучше самых суровых предупреждений и угроз даже на
матерых воинов.