Тьфу ты,
басурманская сила! За автобусом! Блин, что другого уже никогда не
будет? Тяжело жить, когда всё знаешь, всё можешь, да еще и никаких
тебе преград. Кто-то из читателей пробовал так? Вот и не пробуйте,
а то быстро привыкание происходит. А потом хренак – и что-то
меняется, а у тебя дурная привычка к вседозволенности. Это как
ходить с ксивой КГБшной и Береттой под мышкой, а потомвелят сдать
всё это богатство и дальше ходить голышом, то есть без оружия и
красной книжки. Я знаю, я это проходил много раз. Заболтался что-то
снова сам с собой, дополз старческий маразм юного тела, не иначе.
За дверью начальство стоит, надо открыть, послушать
Петю.
- Здравия
желаю, товарищ куратор!
- Хорошо
начал, Жора, молодец. Сразу расставил акценты, значит сильно
выёживаться не будешь.
- Дык чего
политесы разводить. Вы привлекательны, я чертовски
привлекателен…
-
«Обыкновенное чудо»! Надеюсь, цитата без подтекста? Хрен вас
попаданцев знает…
- Но-но!
Попрошу без намёков, Пётр! Так что, наливаю кофе?
-
Нормальный хоть?
- Сойдет.
Во Львов ездил специально, у нас в Москве приличного не найти. Вот
только вода не очень.
- Что,
жёлтая?
- Да нет.
Жёсткая у нас вода. Я в своё время, ну ты понимаешь,
экспериментировал и так, и эдак… Как сорта не перебирай, всё одно в
ихних Австриях с Италиями вкуснее получается. Вода там мягчайшая.
Наша в сравнении с ней как газета «Правда» рядом с натуральным
пипифаксом.
- С
чем?
- С
туалетной бумагой хорошего качества. Так что старайся, не старайся,
а кофе хуже на московской воде.
- Ну ты всё
равно старайся, Жорж. Я в Италиях пока не был, мне просто хорошего
кофе хватит. Во, а ты родниковую воду пробовал? Она же чистейшая
бьёт из самого низу земного!
- Ага. А
перед этим проходит через семь слоёв водоносных и семь слоёв
изолирующих. И все эти слои промеж известняковых плит залегают. Вот
от известняка вся жёсткость и образуется. Очищай-не-очищай, всё
равно получишь… не то, что хотел.
- Ну да, ты
у нас умный, раз говоришь, значит так и есть.
Под этот
разговор ни о чём, я готовил для Онегина порцию кофе. Благо, что
песок в глубокой толстостенной кювете из нержавейки, который я
специально надыбал для этих дел, еще не сильно остыл. Люблю кофе,
есть такая за мной слабость. Из всех вариантов, доступных в Москве
конца двадцатого века, мне более прочих нравится кофе в джезве на
песке. Песок насыпан в кювету, кювета стоит на газовой плите – в
итоге имеем классический кофе по-турецки. Тут и обжарка попалась
почти светлая, и мелю я кофе перед приготовлением совсем мелко,
практически в муку. Такой напиток как у меня, только в валютных
барах, и то не во всех. Когда на Львовской барахолке меня свели с
продавцом кофе, тот решил, что с кооператором сошелся. Не сразу
поверил, что я десять кило беру для личного потребления. Пришлось
давать расклад, мол ездить к нему за кофе каждые три месяца не
готов, а одного килограмма мне как раз на такой срок и хватит.
Зацепились с ним языками на почве знания кофе и стран, откуда его
лучше всего везти… Поляк, но русским владеет и ненависти к русским
не испытывает. А к тому же и я чутка весной польской речи чуток по
верхам нахватался. Ненависть, она как росток, на пустом месте не
появляется, её тоже надо лелеять и взращивать.