Одиннадцать лет он пытался узнать,
что произошло в ту ночь. Одиннадцать лет ему не давалась эта
загадка! Он, помнящий всё и всегда, в любом состоянии, не мог
выцепить из памяти целую ночь! И вот наконец-то тайна, скрытая
покровом забвения, перестала быть тайной. Словами не описать дикого
торжества, распиравшего душу.
Как и досады, съедавшей всего его!
Всё это время он был так близко к разгадке. Он ведь заподозрил
Лирку ещё тогда, одиннадцать лет назад. Не стоило отступать,
получив лапой по морде, надо было дожимать! Чувство разочарования
было столь велико, что Риш не задумывался, что бы он в итоге
«выжал». Он обманулся её силой, робостью и испуганными чёрными
глазами. Но как раз испуганные чёрные глаза и должны были навести
его на правильные мысли. Теперь-то ему понятно, чего она так его
боится! Теперь ему многое ясно!
И всё же он догадался, что это она,
догадался! Он прямо её в этом обвинил и не поверил, когда она не
подтвердила его подозрений. Он знал, знал, и ликование разрывало
его!
Последней в смеси одолевавших его
эмоций была злость. Риш смотрел на сжатые, подрагивающие плечи,
мокрые ресницы и злился. Злился на девчонку, посмевшую в лицо ему
соврать, сказать, что та ночь не имеет к ней отношения, хотя она
знала, знала, как он терзается самыми страшными подозрениями! Но
она всё равно соврала.
А ещё… Риш тихо зашипел и зажмурился,
пытаясь изгнать из головы образ обнажённой Лирки, которой явно было
хорошо оттого, что он находился в ней. Не сейчас, не
нужно, нельзя об этом думать, он хочет узнать другое…
Что он хочет узнать?
Голова шла кругом от пульсирующей
боли, сильно тошнило, и Риша не вырвало только потому, что его
ободрял коктейль эмоций.
– Скажи… – хрипящий голос прервался.
– Скажи, я… не заставил?
Сейчас самым важным казалось выяснить
именно это. Да, он спрашивал отца. Но дар мог ошибаться, его ответ
можно неправильно прочесть, отец мог просто пощадить его чувства, а
тут…
Не разжимая глаз, Лирка мотнула
головой из стороны в сторону. Риш облегчённо выдохнул и приблизился
ещё немного, всё ещё не касаясь, хотя очень хотелось. Правда, он не
понимал, чего хотелось больше: встряхнуть, прижать к себе,
уткнуться носом в пышные кудри или потрогать манящий шрам. О более
сладких желаниях Риш запрещал себе думать. Они вызваны волнующей
картинкой из воспоминаний сова, поддаваться им нельзя, он понимал
даже в своём эмоционально разболтанном и ушибленном состоянии.