тому человеку, чтобы
он освободил вас от данного ему слова?
Скрябин усмехнулся – без всякой
веселости.
– Вряд ли это сейчас будет уместно. –
А потом, чуть подумав, прибавил: – Вряд ли это хоть когда-нибудь
окажется уместным.
На сей раз товарищ Резонов
кивнул коротко и отчётливо, а затем с силой потер двумя руками своё
гладко выбритое лицо. Проницательность явно и в этот раз ему не
изменила. И он без всяких объяснений понял, кто был тот
человек. Вот только – даже Валентин Сергеевич не сумел бы
вообразить себе всех деталей скверной истории, приключившейся три с
половиной года назад.
«Молчать нельзя, рассказать!..» –
мелькнуло у Николая в голове.
Однако он отлично представлял себе,
что произойдёт, если он свое обещание нарушит. Тот человек
сразу всё узнает, уж будьте благонадежны! И для этого ему не
придётся переодеваться, как Гаруну аль Рашиду, чтобы бродить по
городу инкогнито и беспрепятственно слушать чужие разговоры.
Найдутся люди, которые моментально поставят его в известность. А
после этого...
Впрочем, дело состояло не только и не
столько в той каре, которую Николай мог бы навлечь на себя и на
весь проект «Ярополк», если бы проболтался. Дав слово, нужно было
его держать, правильным это представлялось или нет. Молчать,
нельзя рассказать.
И Валентин Сергеевич, казалось,
мыслил в унисон с ним. Отведя ладони от лица, он проговорил – всё
так же сдержанно и деловито:
– Хорошо. Нам нужно составить план
расследования исходя из того, что мы можем себе позволить на данный
момент. Какие у вас будут предложения?
Предложения-то у Скрябина были! Но
ничего составить они с Валентином Сергеевичем не успели: у того на
столе задребезжал секретарский телефон.
– Да, говорите! – раздраженно бросил
в трубку шеф «Ярополка», а потом – он слушал секретаря не больше
десяти секунд – с его гладко выбритым лицом произошла ужасающая
перемена.
Только что это было лицо человека,
ещё не достигшего пятидесятилетнего возраста. И вдруг разом, без
всякого перехода, оно обратилось в старческую маску: пошло такими
глубокими морщинами, что в них, казалось, можно было поместить
жгуты из форменных петлиц сотрудников НКВД. Одновременно он начал
дышать тяжело и хрипло, губы его побелели, и одной рукой он
ухватился за столешницу.
Николай подумал: прямо сейчас шеф
свалится со стула на пол! И вскочил на ноги, чтобы успеть
подхватить его. Однако тут же об этом пожалел.