Зачем я так подумала? Совсем сбрендила...
Я будто не я рядом с этим гадом, и ничего не могу сделать. И танцевать с Хартом было неприятно, и в груди жгло, когда смотрела, как Асад прикасался к той пигалице с пшеничной соломой на голове, как он улыбался ей… убила бы! Обоих.
Когда смотрела в полыхающие глаза поработителя, меня с головы до ног окатило волной жара, вызывая во мне неудержимое желание влипнуть в Асада, сплестись и не отпускать. Совратитель хвостатый!
Я должна ответить, должна заткнуть рот наглецу. Чтобы не смел моего жениха вспоминать, ведь именно из-за Асада я здесь, это он забрал меня из Ветроны, выдрав из привычной жизни. А теперь я еще и виновата?! Нужно быть сильной, не позволять ему выставлять меня дурой, как там, в зале, когда все, в том числе и Асад, насмехались над моей правдой. Я имею право заткнуть его сейчас, чтобы рот не открывал свой грязный, ядовитый… чувственный, красивый.
Тряхнула головой, прогоняя наваждение.
Асад с Ливерием и рядом не стоял, не собираюсь с ним миндальничать, но подстегнуть обязана – не уйдет он сегодня целым. Я немыслимо злюсь и пылаю, когда он так близко, это нужно прекращать. Может, это его оттолкнет?
– А дракончик, оказывается, ревнует? – нагло провела по его напряженному корпусу, вверх от пояса, перещупывая каменные мышцы, чувствуя, как мужчина подрагивает под моими руками, и замерла на мощной шее кончиками пальцев, нежно вплела их в густые остриженные волосы. Дернула, сжала пряди и чуть не застонала, когда Асад глухо прорычал. Сильно цапнула затылок, перевела руку ниже, на шею, впилась в пульсирующую жилку на массивном плече, ошалела от желания стиснуть на ней зубы и глотнуть сладко-горячей крови.
Нет, так только хуже...
Чтобы совладать с собой, продолжала говорить наглым тоном:
– Блондинка что, плохо тебе улыбалась, Дракон Драконыч? Или затмила собой его Прекрасное Рептильество?
Асад
Никогда бы не подумал, что вполне закономерный вопрос вызовет у Тесс такую бурную реакцию! Значит, в точку попал и за живое задел! До чего же, оказывается, приятно выбивать паршивку из равновесия. Тут же строптивость дала о себе знать. Ради этих диких прикосновений и штормового блеска в голубых глазах стоило продолжать разговор в том же тоне. На меня еще ни одна девушка не смотрела с такой голодной жадностью, будто вцепится сейчас зубами в плоть, оторвет кусок и превратится в фурию. Я кожей ощущал исходящие от нее волны жара. Упивался им, впитывал телом, но не мог сполна насытиться. Хотелось прижать ее к себе теснее, до того недопустимого предела, когда и миллиметра между нами не останется. Но пересилил желание и устоял на месте. Ухмыльнулся ей в лицо, давая понять, что меня ничуть не тронули ее никчемные попытки оскорбить.