Далее его внимание привлёк рассказ «Ярмул пичче» известного всей
стране Василия Шукшина, конечно, на чувашском языке, в переводе
Хведера Агивера. Сразу же отчётливо припомнилось некоторые статьи в
местных газетах и журналах, что этот советский талантливый актёр,
режиссер, писатель, пусть и выходец с далёкого Алтая, имел
чувашские корни. А вот в местных газетах основное внимание было
уделено вечной «зелёной жатве» да ещё подробно рассказывали о
выполнении полугодового плана в промышленности и сельском
хозяйстве. Оказалось, что были объявлены субботник и воскресник по
заготовке кормов. Заинтересовала молодого читателя и статья про
зверьства украинских националистов в какой-то деревне Смологов,
расположенной рядом с городом Луцком, когда-то Торчинском, на
Западной Украине. Оказалось, что местные жители, предатели Иван
Чайка, Петр Ковальчук, Алексей Кухарук и другие сначала зверьски
убили нескольких советских солдат – русского Петра, украинцев Ивана
и Алексея, узбека Разматильда Рахметова и чуваша Егора Дмитриева. А
потом они участвовали в массовом расстреле трехсот советских людей.
Позже от их рук же погибли аж три тысячи человек еврейской
национальности. Вот ведь сволочи! Предатели! Изверги! Конечно,
парня эта статья тронула сильно.
А так, чуть погодя Митька, выписав всё нужное с газет и
журналов, достал свои общие тетради и терпеливо углубился в их
чтение. Со стороны вполне казалось, что какой-то юный выпускник
этого года усиленно готовится, например, к экзаменам для
поступления в какие-нибудь высшие учебные заведения. Он был рослым
и достаточно крепким пареньком и, конечно, очень даже подходил на
будущего студента. Ведь сейчас лето, и скоро приёмные экзамены, и
наверняка такие же парни и девушки за соседними столами занимались
почти тем же.
А потом парень, по какому-то внутреннему наитию, аккуратно и
так, чтобы слишком уж не бросалось в глаза соседям, хотя никого
рядом не наблюдалось, осторожно обмотал свои пальчики заранее
приготовленными полосками синей изоленты из каких-то старых запасов
отца. Вообще-то, было вполне терпимо, и писать или даже чертить,
совершенно не мешало. Потом он взял пару кусочков мягкой сероватой
ткани и закрыл свои ладони, аккуратно стянув их сзади, опять же,
изолентой. Чего-чего, а отпечатков пальцев на письмах Митька никак
не хотел оставлять. О них он, как и все, узнал из разных книжек и
кино, и поэтому предпринял, как казалось ему, простые и достаточные
меры безопасности. А то, что письма у него могли выйти нешуточными
и очень даже опасными, прежде всего, для него самого, парень
понимал прекрасно. Он никак не хотел сознаваться в этом и самому,
но приходилось беречься.