Моя нахальная провокация криминальных структур вызвала ожидаемые
последствия. Все дело в том, что местная мафия, как ядро структуры,
следуя общей социальной логике, обрастает вполне легальными
компаниями и фирмами, относительно чистыми, с точки зрения закона.
Эти компании хоть, порой, и требуют дополнительного финансирования,
служат великолепным прикрытием и легальным активом, через который
можно отмывать грязные деньги.
Помню, на Земле, знакомый музыкант мне рассказывал про один
роскошный ресторан, в центре столицы, в котором работал именитый,
приглашенный из Франции шеф-повар, трудились отличные и
высокооплачиваемые вышколенные сотрудники, даже музыканты в числе
которых был и мой знакомый, играли каждый божий день. И это при
том, что обеденный зал ресторана почти всегда был пуст. Редкие
посетители, пять, десять человек в день. Очень редкие банкеты. Но
ресторан существовал долгие годы, и никто к нему и его управляющему
не имел никаких претензий. Налоги платят исправно, закупают дорогие
продукты, вина, оборудование, выплачивают зарплату сотрудникам. Но
вот по бухгалтерии получалось, что в день ресторан посещают не
меньше трех сотен человек, в месяц проводят не меньше десятка
банкетов и вечеринок, имея весьма приличный доход. Разумеется, что
компетентные органы были в курсе происходящего, и кто-то за
молчание получал премию в пухлом конверте. Но факт остается фактом,
совершенно легальный бизнес служил прикрытием для отмывания
денег.
Вот так и здесь, как только у криминала появились проблемы, от
части легальных фирм пришлось избавляться, а без подпитки
финансами, такие фирмы самостоятельно существовать не могут.
Станция, это замкнутая система, в которой все взаимосвязано, как
органы управления и обеспечения, так и социальные отношения. Поплыл
криминал, закрылась часть легальных контор, прибыло в полку
безработных, начались социальные перекосы. Владелец станции не
обязан решать эти проблемы, он не государственная структура, но,
если житель станции не способен оплатить аренду жилья и услуг, увы,
это его проблемы.
Подобие социальных структур на станции существовало. Какие-то
благотворительные фонды, программы перепрофилирования,
благотворительные же ночлежки и столовые. Но от безработицы такие
костыли не помогали.
Что интересно, я хоть и понимал, что имею к данному кризису
некоторое отношение, но вот угрызений совести не испытываю. Я ведь
теперь бесчувственная машина, мне просто нечем чувствовать. А с
некоторых пор так и вовсе испытываю некоторое отвращение к людям
как к виду. Если в прошлом, пока у меня было живое тело, я выражал
свое нетерпение в проявлении расизма, быть может даже ксенофобии,
хотя по моим любимым Архам этого не сказать, то теперь, когда
живого тела, способного испытывать хоть какие-то чувства, нет и не
предвидится, прости меня род людской, но ваш бывший представитель,
видать возомнивший себя всемогущим, просто вышвырнул меня из числа
славных потомков хомо сапиенс и занял место которое изначально
готовил для себя, списав тем самым все мои долги и обязательства.
Так что это не я плохой, это мир такой.