- Ты,
судя по всему, тоже не бедствуешь, - вежливо заметил я, кивнув на
дом - белый, с высокими колоннами и мраморной лестницей.
- Останки
былой роскоши, - Бабуин махнул шампуром. - Это ещё когда мы с
Ленкой делами ворочали. Потом, когда разводились, я всё ей отдал.
Только эту дачу и оставил, на этой земле ещё мой дед
жил.
И тут
меня словно водой окатило.
ТОЧНО!..
Вот
почему я так легко нашел дорогу - руки словно сами рулили, куда
надо, я даже в навигатор не смотрел.
Двадцать
лет назад здесь были дачи - обычные, как у всех советских граждан.
На даче жил Бабуинов дед, и мы мотались к нему из города, на
электричке.
Я
огляделся так, словно увидел это место впервые.
А потом
спросил:
- Это та
яблоня, с которой ты свалился?
Бабуин
кивнул.
- Когда
дом строили, Ленка хотела всё здесь заровнять. Но я не дал. Яблоню
ещё дед посадил, - он тяжело, всем телом, вздохнул.
Из-за
далёкого забора послышался утробный рёв.
И сначала
я просто отметил про себя: литровый БМВ, прямоток…
Долбоклюй.
А потом
сотовый Бабуина вздрогнул и издал пронзительную трель.
Тот не
спеша вытер руки и активировал панель.
- Хай,
Бабуинище! - заорали из телефона. - Открывай, Сова. Медведь
пришел.
Бабуин
положил телефон, ещё раз вздохнул и поковылял к калитке: походка у
него реально была, как у обезьяньего самца: вальяжная,
неторопливая. Но с неожиданным подскоком, словно в подошве сидела
игла.
Я пошел
следом.
Мог бы
подождать и за столом, но что-то торкнуло, я поднялся и пошел за
Бабуином, глядя, как на его спине, под просторной майкой, ходят
похожие на свиные окорока лопатки.
Ну вот
сейчас всё и выяснится, - думал я, с какой-то даже радостью, или с
облегчением.
Комик -
не такой чувак, чтобы забыть обиду, пусть даже десятилетней
давности. Значит, сейчас во всём и разберёмся…
Бабуин
достал из просторного кармана треников пультик и нажал кнопку.
Ворота опять разошлись, глушак Лёхиного байка за ними продолжал
попёрдывать на холостых.
Но
всё-таки, в глубине души, я всё-таки сомневался, что это Комик. Он
ведь никогда не катался. Даже когда дед Бабуина давал нам, пацанам,
прокатиться на своём ИЖе, Комик всегда стоял в сторонке: ноги у
него были коротки, до подножек не доставали.
Но это
был он. Я просто представить не могу никого другого, кроме Комика,
на ТАКОМ байке. Шик, блеск, красота. Всё напоказ, всё блестит,
внутренности начищены. Золотой шлем отражает искривлённые ветки
деревьев, синее с облаками небо и наши с Бабуином охреневшие
морды…