В комнате тут же пахнуло горьким миндалем.
Ликан, запнулся, принюхался, а потом сдавленно рыкнув, подступил вплотную, склонился и прошептал у самых губ:
- Ты боишься меня, Ариша?
Она смотрела на него такими большими, такими испуганными глазами, что охотник в нем не выдержал. Еще громче рыкнув, впился грубым поцелуем в мягкие губы, почти сразу раздвигая их языком. Арина даже не успела опомниться, как ее выдернули из кресла, прижали к крепкому телу, не давая пошевелиться. Она задыхалась от убийственной страсти, сносящей все доводы разума. Своей, его, все смешалось. Макс продолжал целовать, все жестче, все яростнее, будто клеймил собой. Руки нетерпеливо дернули юбку, порываясь задрать подол повыше, горячая ладонь проскользнула в ставший совсем откровенным разрез, но замерла, задев кромку чулок.
Она не рассчитывала зайти так далеко… Или именно поэтому надела чулки? Дразнить, так с шиком?
- Ар-р-р-иша, - простонал-прорычал Макс, отстраняясь и пытаясь вернуть управление над взбесившимися инстинктами.
Двуликий злился на себя на свою несдержанность, на то, как сильно и совершенно не к месту у него срывало контроль. Гребанный запах, но не только… Арина совсем не бережет его нервы! Зацелованные губы, горящие алым, широко распахнутые глазах сверкающие серебристыми звездами, помятый ворот блузки и растрепанные волосы дополняли крышесносный аромат, делая девушку… невозможной.
Если так пойдет и дальше, он превратится в пускающего слюни имбецила, думающего только о том, как бы пристроить свой... Нужно или вывести ее на чистую воду, или, наконец, сдаться и… трахнуть. Именно сейчас «трахнуть» казалось лучшим вариантом, но где-то в глубине души Макса еще подавала голос ответственность и, как ни странно, совесть.
- Макс, с чего такая перемена? – кулачки уперлись в литые мышцы груди, но, естественно, волчара не сдвинулся ни на сантиметр.
Вопрос застал врасплох, выдергивая из мучительных метаний.
- Какая?
- Чего ты хочешь от меня?
- Тебе объяснить еще более доходчиво? – криво ухмыльнулся задетый ликан.
Он все еще возбужден, ладони все еще ощущают кромку чулок, гладкость бедер и он почти уверен, что на ней кружевное белье, а она… она тут беседы разводит!
- Ты говорила, что я тебе неинтересна!
Слова говорят одно, а тон… откуда у нее такой капризный, кокетливый тон? Арина сама уже не понимала, где проходит тонкая грань. И есть ли она, или уже давно смыта подавляющим, будоражащим присутствием?