Итак, человек всегда в той или иной степени и пропорции воплощает единство противоположностей: он один в двух лицах, будучи одновременно художником и мыслителем. Ясно, что каждый полюс в свою очередь представляет собой спектр. Тот же «художник» включает в себя типологическую бесконечность от почти чистого художника (мышление которого определяется едва ли не зоопсихологией) до почти мыслителя (для которого образы порой выполняют иллюстративную, то есть подчинительную функцию). Разумеется, логика спектра в полной мере может быть отнесена и к «мыслителю». Художник (или мыслитель) как субстанция – это океан с берегами от еще не полного тождества себе до чуть ли не своей противоположности.
В подобной ситуации разговор о норме (что есть «образцовый» художник?) – чрезвычайно тонкая материя, не терпящая ни малейшей вульгаризации, способной превратить понятие условной нормы в безусловный нормативный канон. Нормативная система же становится радикально оппозиционной «антинорме» – и витки противостояния обречены на вечный метафизический пат до тех пор, пока не будет диалектически проинтерпретировано само понятие нормы. В гуманистическое понятие «нормы» входит понятие цены, которую человек платит за художественные или философские достижения и прорывы. Чем более человек художник (или: чем менее он мыслитель) – тем более он психичен и психологичен: таков закон жизни духа. Художник живет и творит в сфере и атмосфере эмоционально-психологической, ведущей формой существования которой являются образы. Мир образов – звуковых, цветовых, пластических, словесных – вот подвижная культурная зона естественного обитания своеобразного медиума, каковым является всякая художественно одаренная личность.
Художник и мыслитель, будучи инструментом и способом творить культуру и жить в ней, являются вместе с тем разными уровнями или степенями защиты человека духовного. В экстремальных мировоззренческих обстоятельствах, когда образно-модельного творческого потенциала уже явно недостаточно, чтобы справиться с постигшей субъект жизненной катастрофой (а, как правило, первотолчком духовной эволюции выступают именно жизненные катаклизмы), включаются компенсаторные резервные мыслительные мощности, и человек обретает интеллектуальную броню – гораздо более мощную защиту другого порядка и качества. Мировоззрение личности становится куда более гибким, универсальным и, соответственно, куда более эффективно приспосабливающим человека к критическим, пограничным состояниям. Такой миросозерцательный панцирь (идеологический по природе) становится труднопробиваемым и практически неуязвимым – до тех пор, пока интеллект не оказывается на острие единоначалия в пирамидальной структуре личности. Тут начинаются свои сложности – сложности мыслителя.