В этом кармане было море. И солнце. И
песчаный берег. И пальмы. В общем, лето, много света и тепла. Как раз то, чего
мне прямо сейчас очень не хватало. Все же поздняя осень действовала на меня
угнетающе.
А еще прямо на берегу, в нескольких
шагах от набегавших на песок волн, стали проявляться, сами собой, из воздуха,
стол, кресла, скатерть, столовые приборы, посуда… и еда. Много еды. Ну, может,
не очень много. Но когда все это летит из воздуха прямо вниз, и у тебя сердце
екает от мысли, что оно все оставит после себя осколки… В общем, еда, да.
Я стояла, зачарованно смотрела на это
представление, и думала, думала, думала…
- У вас очень загадочный вид, ваша
милость, - иронично заметил Эдуард. Надо же. А я и не заметила, как он подошел.
Буквально подкрался. – Что вы опять себе надумали?
- Это же магия, да? – спросила я. – Ну,
в смысле, все это, что появляется здесь, в реальности не существует? А соткано
из магии? Правильно? А есть это потом будет небезопасно? Я не отравлюсь?
Эдуард хмыкнул. Я перевела взгляд с
летевших блюд на его лицо и увидела там все, что он думает насчет одной, гм,
альтернативно одаренной особы, которая встретилась на его пути.
- Вообще-то, я собирался есть вместе с
вами, - все тем же ироничным тоном, но уже с нотками сарказма, просветил меня
Эдуард. – Вы считаете, я так хочу отравиться?
- Так мне откуда знать, как у вас,
драконов, происходит процесс пищеварения, и что вы можете переварить, а что –
нет, - пожала я плечами.
- Даже так… - «Как все запущено», -
услышала я. – Вы откуда сюда прибыли, ваша милость?
- Из другого мира, - честно ответила я.
- Немагического.
- Заметно, - мученически вздохнул
Эдуард. – Нет, здесь нет ничего, созданного из магии. Она только переносит сюда
то, что уже существует в реальности. Например, находится в моем столичном доме.
Все это съедобно. И не отравлено. Вы же отказались идти со мной в ресторацию. И
потому магии понадобилось время, чтобы перенести сюда все, что нужно.
- Отказалась, - подтвердила я. – Потому
что не хочу казаться чучелом в глазах столичных аристократов. Вы мое платье
видели?
Взгляд Эдуарда был непередаваемым. В
нем были и ирония, и сарказм, и раздражение, и гнев и некая покорность судьбе.