Опять в тылу. Колония Карлсруэ, обоз второго разряда, двенадцать верст от фронта. Моему орудию пришла очередь побыть в резерве, а орудийный начальник от пушки неотделим.
Люди довольны. Можно вымыться в бане, целую неделю спать, раздевшись догола, вставать, когда захочется. Только ездовым, как всегда, работы больше, чем номерам. Резерв или не резерв, а лошади должны быть накормлены и напоены вовремя. Два моих подпоручика откровенно блаженствуют. Костя Толмачев не лежал на кровати с тех пор, как выздоровел от тифа. Георгий Чехович даже не мог вспомнить, когда последний раз спал не на полу. Кажется, где-то в Орловской губернии осенью прошлого года. Они стоят вдвоем у богатого колониста. Хороший немец. Отлично кормит и не хочет брать денег. Даже молоко по утрам подается не снятое. Кроме того, у колониста четыре дочки. Три из них взрослые. Очень чистенькие на вид. Одеваются совсем как барышни. По вечерам, когда подоят коров, даже надевают чулки.
Солдаты разместились по трое. Тоже хвалят своих немцев.
Со дня на день должно начаться наступление. Это все знают, и, кроме того, есть верная примета. Если жители хорошо кормят и кланяются – значит, пойдем вперед. Моя хозяйка в первый же вечер спросила:
– Ist es wahr, dass sie bald nach Ekaterinoslav marschieren werden? [8]
Она родилась в России, но по-русски говорит еле-еле. Двое сыновей в Гвардейском кавалерийском полку. Freiwilligen[9]. Дочери восемнадцать лет. Зовут ее Луизой. Хозяин, пожилой грузный человек, лет пятидесяти пяти, был на военной службе. С ним говорю по-русски. Рассказал мне, что совсем было собрался отослать дочь к родственникам в Симферополь. На фронте дела шли так себе, а красноармейцы, особенно кавалеристы, постоянно насилуют немецких девушек.
Теперь, слава Богу, будет наступление.
На правах начальства поместился отдельно. Тоже редко случается. За гражданскую войну второй раз.
Живу в мезонине. Комната маленькая, но очень чисто, пол натерт, и почти целый день солнце. Застекленная дверь выходит на балкончик с облезлыми деревянными перилами. Если слишком много света, можно задернуть кисейную занавеску на колечках.
Дому шестьдесят лет. Стены бледно-голубые, карнизы белые. Под моим балкончиком большая стеклянная веранда. Ограда такая же прочная, как и дом. На каменном цоколе заржавевшая железная решетка. Хозяин жалуется, что краски, сколько ни ищи, не купишь. Ворота, точно в маленькой помещичьей усадьбе. Неуклюжая каменная арка, крытая почерневшей черепицей с бархатными дерновинками мха. Мудреный, плохо вылепленный карниз во многих местах обвалился.