***
- И куда, позволь спросить, ты направлялся?
Старик сидел на стуле и с интересом разглядывал
Феврония.
- Если не хочешь, можешь мне не говорить. Но я ведь, кажется,
уже упоминал, что до ближайшего поселения отсюда десять лиг? И
кажется, я говорил, что не желаю тебе зла? Все что я хочу, это
помочь тебе.
Старик вздохнул.
- Молчишь? Ну, будь по-твоему.
С тех пор существование Феврония кардинально поменялось. Дни
полетели как телега под откос. Один, другой – и так без счета.
Старик как прежде приносил еду, задавал короткие вопросы. Все как
всегда, но было одно важное отличие. Как только с едой и вопросами
было покончено, старик вставал со стула и в комнату врывался яркий
свет. Голову пронзала острая мучительная боль. И Февроний падал на
пол без сознания.
Так и продолжалось. Вопросы, темнота. Вопросы, темнота.
- Кого ты больше любил в детстве: маму или папу?
Темнота.
- Как проходят заседания королевского совета?
Вспышка, темнота.
- Чего ты боишься больше всего на свете?
- Чего я боюсь больше всего на свете? – Медленно повторял
Февроний, чтобы понять, что спрашивают.
Вспышка, боль и темнота.
Головные боли с каждым разом становились все сильнее. Февроний
уже давно не понимал, какой был день. А если за окном висели
сумерки, даже не представлял, какое время суток: утро, вечер. Но
самое страшное было другое. Самое страшное было то, что теперь у
Феврония не было ни секунды времени, чтобы что-нибудь обдумать или
осознать. Он заканчивал ответ на очередной вопрос, и тотчас
наступала темнота. А едва он выныривал из этой темноты, старик
ставил перед ним тарелку с супом и снова что-то спрашивал. И так
без конца. Вопросы, темнота. Вопросы, темнота. Вопросы...
***
Из записей Энцио
Старик держал Феврония в заброшенном монастыре далеко на севере.
Монастырь и сам по себе производил довольно удручающее впечатление,
а вкупе со зловещей тишиной в округе и вовсе нагонял неизъяснимую
тоску.