Манекенщик поднял камень и швырнул его вниз. Несколько секунд спустя на воде взметнулся фонтанчик.
– Высота птичьего полета! – прокомментировал Славка. – Искупаемся? – Не дожидаясь ответа, он стал быстро спускаться по едва заметной тропке, проложенной по крутому склону, чуть дальше обрыва.
На дне оврага с нависающими отовсюду глыбами земли Славка облюбовал заводь, снял брюки и бросил их вместе с майкой под куст ежевики.
– Не робей, Генка! – подмигнул он спускавшемуся со склона парню. – Скоро весь мир будет у наших ног! – Разбежавшись, Манекенщик нырнул в воду.
Генка скинул с себя одежду и последовал примеру Славки.
Вода была холодной как лед. Собственно говоря, так и было: речка текла с гор, вбирая в себя талую воду ледников, и просто удивительно, почему в ней не плавали кусочки льда.
Спустя две минуты ребята выскочили из реки со скоростью поплавков, выдернутых из воды рыболовами. Смеясь и отфыркиваясь, растянулись на гальке позагорать.
– Макс знает? – робко спросил Генка.
Манекенщик подставил солнцу лицо, небрежно бросил:
– Пока нет.
– Ты думаешь, он согласится? – Генка очень хотел, чтобы Макс не согласился.
Славка осклабился и сразу стал похож на хищную птицу.
– Согласится! У него нет выхода. – Манекенщик потянулся, достал из кармана часы и взглянул на циферблат. – Едем к Максу! – вдруг решил он. – Пора с ним поговорить.
Выпущенная из столичного города стрела дороги проносилась через поселки в горы. Четких, видимых границ между селениями не существовало, они давным-давно срослись, перемешались и превратились в монолит с общим названием Старый базар. Первым при выезде из города населенным пунктом был Юбилейный – небольшое селение, лепившееся вдоль центральной дороги и разветвлявшееся от нее улицами с частными домами.
Генка вогнал «Яву» в тихую боковую улочку – до того узкую, что на ней едва могли разминуться две машины, – и у третьего дома, с облупленной штукатуркой и воротами с вылинявшей краской, притормозил.
На звонок из калитки вышла маленькая женщина лет пятидесяти с морщинистым, будто портьера в складку, лицом и крючковатым носом. На ней было домашнее платье в горошек и повязанный вокруг головы платок, из-под которого выбивались седые пряди волос.
– Ага, братья Маловы пожаловали! – со свойственной ей демократичностью изрекла хозяйка дома. – Ну, проходите, проходите. Максим дома.