– Сходи в медпункт. Я сворачиваюсь, – добавил Тарас.
Он отключился до того, как я успела ответить. Блин, теперь тащиться по узким коридорам, а скоро звонок…черт возьми. Как же это все не вовремя!
Тарас молодец, напомнил про медпункт, но мне было обидно. Когда ждешь поддержки от близкого человека, о левых медсестрах думаешь в последнюю очередь.
Убедившись, что никто не подкарауливает меня возле дверей туалета, я прошмыгнула в коридор, сбежала по лестнице и добралась до медпункта.
Сильно пахло лекарствами и растворами, которыми обычно очищали приборы и кабинет. Когда состояние бабушки стало ухудшаться, я надышалась всем этим в больнице, но, как ни странно, от ненавистного аромата не тошнило.
– Здравствуйте, – я заглянула в помещение без двери, изолированное съемной перегородкой.
Ее соорудили из шторы для душа и палки, расширяющейся и цепляющейся концами к стене. Бюджетный вариант, напоминающий, что даже если школа хорошо спонсируется сверху, все равно будут места, до которых деньги не дойдут.
– Да-да, проходите, – медсестру звали Екатерина Ивановна.
Полноватая женщина с миловидным лицом, большими добрыми глазами, но хитрым взглядом, производила положительное впечатление при первом знакомстве. В дальнейшем она оказывалась куда проще и неприятнее.
– У меня протечка, – сказала я как можно более ровным голосом, чтобы не выдать своего волнения.
Екатерина Ивановна от души засмеялась, наклоняясь на скрипящем деревянном стуле и протягивая руку к ящику.
– Давненько у нас такого не было. Что, Долохова, совсем за менструациями не следишь? – ее голос звучал ласково, но фальшь чувствовалась за версту.
Она вовсе не собиралась по-дружески подколоть меня или попытаться утешить шуткой. Медсестра обожала упрекать молоденьких девочек по поводу и без повода. Если одна «слишком тощая», другая – «отъела бока». Третья «слишком рано отрастила грудь», – как будто это преступление для подростка, – а четвертая «недоразвилась в ее-то годы».
Медпункт прославился, как место страданий: в него приходили за помощью для тела, а уходили с разбитой душой. Я смотрела в эти темные глаза и видела в них холодную зависть. Зависть разведенной женщины, судя по следу от кольца на ее безымянном пальце. Помню слухи о медсестре: у нее не могло быть детей. Поэтому она отрывалась на нас, чужих детях, соизволивших явиться на свет.