. Высший епископат стал частью советского истеблишмента, а священники, если соглашались строго ограничить свою деятельность совершением богослужений, получали в свое распоряжение огромные финансовые ресурсы. Даже после падения Советского Союза состояние «советской законсервированности» Церкви устраивало многих. Довольно долго сохранялись такие «дикие» традиции, как, например, категорический отказ священников причащать прихожан на Пасху, объясняя это традициями «русского благочестия». В виде исключения немногих избранных мужчин причащали в алтаре, а женщин – уже после завершения службы на клиросе.
У епископата не было своей программы церковного возрождения, а программа, формировавшаяся в среде активных мирян и духовенства, епископат тревожила и пугала. В этой активности епископы видели реальную угрозу и своей власти, и своим доходам. Стихийное развитие мирянского движения могло привести к формированию альтернативных, «внесистемных» центров церковной активности, и епископат, привыкший к жесткой иерархической вертикали, допустить этого никак не мог. К середине 90-х появились первые признаки того, что епископат решил не экспериментировать с новыми тенденциями – и по мере возможностей вернуть церковную жизнь в привычное для советского времени русло.
Уже в 1994 году Синод принял решение жестко регламентировать активность мирянских организаций (братств), подчинив их настоятелям приходов. Это оказалось эффективным средством борьбы – многие братства вскоре приняли решение о самороспуске, не желая вступать в конфликт с епископатом и еще не понимая, как можно строить свою жизнь в отрыве от церковной иерархии. А на низовом уровне деятельность братств во многом совпадала с приходской, поэтому в существовании двух параллельных структур не было никакого смысла.
Решение Синода носило очевидный запретительный характер.
В то же самое время начались характерные для советского идеологизированного сознания поиски «врагов» вовне и внутри Церкви. Внешними врагами были названы различные христианские церкви и конфессии, а также те православные, которые находятся с ними в активном диалоге. Внутренними врагами объявили приходские и катехизические практики общины (и братства) священника Георгия Кочеткова и те общины, которые вышли из круга убитого в 1990 году протоиерея Александра Меня. Их оппоненты, демонстрируя невежество в вопросах церковной истории, назвали это движение «неообновленчеством» и попытались заклеймить его как антицерковное. Официального осуждения Церкви так и не удалось добиться – епископат решил промолчать, но с этого времени идет отсчет открытого противостояния внутри Церкви между «либералами» и «консерваторами».