– Эй, кто там разоряется?
Голос был мужским, низким, с характерным местным акцентом.
– Простите, сэр. – Бартенс тут же смягчил голос. – Не знаю, кто вы, но я не могу выйти из туалета. Может быть, вы откроете дверь? Или позовете сюда того, кто ее закрыл? Я опаздываю на самолет.
– На какой самолет?
Бартенс посмотрел на Дика. Тот стоял, подняв «узи» и беззвучно шевеля губами. Было ясно: он выдавливает из себя ругательства. Наконец отрицательно затряс головой, что означало: отвечать на этот вопрос не следует.
– Сэр… – Бартенс вздохнул. – Я прошу вас сделать что-то, чтобы я мог выйти отсюда. Мой самолет здесь ни при чем.
– Вам придется потерпеть, сэр. Я служащий полиции аэропорта. В настоящее время в аэропорту проводится операция. Двери перекрыты по указанию начальства.
Байер продолжал беззвучно выдавливать ругательства.
– Что за чушь? – Бартенс повысил голос. – Какая еще операция? Откройте дверь, черт вас возьми! Или назовите свое имя, чтобы я мог пожаловаться вашему начальству! Как вас зовут?
– Не хотел бы вас обидеть, но сначала я хотел бы узнать ваше имя. Может быть, вы как раз тот, против которого проводится операция.
– О, черт… – Бартенс посмотрел на Байера. Назвать себя он не мог, поскольку служащий полиции аэропорта или тот, кто выдает себя за него, не должен знать, что в операции участвуют коммандос. Поймав взгляд Бартенса, Байер ткнул себя в грудь большим пальцем: «Назовись мной». Бартенс поднял брови: «Ты уверен?» Дик мотнул головой, что означало: «Не медли, время уходит».
– О'кей, – сказал Бартенс. – Так вот, слушай меня, коп. Я инспектор ФБР с особыми полномочиями. Командированный сюда, к вам, в ваш чертов Фэрбенкс. Тебе достаточно?
– О… Сэр, простите… Я понятия не имел, что вы из ФБР… Но все же… – Говоривший замолчал. – Простите, сэр… Фэрбенкс – городок маленький… О том, что к нам прислали федов, я бы наверняка знал… Мне придется связаться по рации с начальством… Уж простите… Вам придется подождать. Извините, сэр. Я вызываю начальство.
Шутов посмотрел на Байера. Тот, на секунду подняв глаза вверх, покачал головой. Означало это примерно следующее: «Не важно как и почему, вся наша конспирация полетела к чертовой бабушке. И вообще, дело плохо».
Шутов придерживался такого же мнения. Им было отлично слышно, как человек, назвавшийся полицейским, переговаривается с кем-то по рации.