Леся берет несколько пустых баулов. Теперь спуститься в подвал, получить свежее белье в прачечной, наполнить баулы. В один – постельное, в другой – больничные халаты и пижамы. Потом дотащить баулы до отделения, рассортировать… Сегодня работы не так много, не то что по четвергам, когда больным положено менять белье… Так, теперь погладить чистые халаты врачей и медсестер, затем собрать грязные, снова спуститься в прачечную…
Движения Леси уверенные – в меру расторопные, в меру энергичные. Достать гладильную доску, включить утюг… Из утюга пошел пар – можно начинать. Туда-сюда, туда-сюда, готово, следующий. Лесины мысли далеко. Леся беззвучно шевелит губами: платежка пришла на пять триста, сдать Миланке двести на подарок, и че это опять на подарок, зачастили они с этими праздниками, а если все-таки сходить в соцзащиту как малоимущие, ну нет, а если детей отберут, маме еще на лекарства три двести, надо еще посмотреть полиоксидоний, вроде бы на сайте он есть за шестьсот восемьдесят четыре рубля, кажется в «Живике», потом Андрею надо отдать четыреста двадцать на рабочую тетрадь, и это сколько останется… Следующий платеж через неделю… Надо еще Миланке ботиночки забрать, те, которые утром выставили, дорога туда-обратно пятьдесят шесть рублей, это Заречный, кажется, нет, там с пересадками, сто двенадцать получится, лучше еще посмотреть, может, в нашем районе кто отдает, но там вообще-то хорошие вроде, замшевые…
– Леся, привет, – в поток мыслей врезается голос сестры-хозяйки Ирины.
– А, привет, – сонно здоровается Леся.
– Че, как на выходных?
«Вот неймется ей», – думает Леся и отвечает:
– Да никак, дома сидели.
– А мы на оптовку ездили, – гордо выдает Ирина. – Гавриков моих к школе одевали. Ну и че по мелочи – тетради, канцелярка… Ты своих-то уже подготовила?
– Да нет пока, – Леся уходит в самую глубь кастелянской и делает вид, что что-то ищет в ворохе лежащих в углу непронумерованных еще пижам.
3.
Леся почти не помнила своего детства. Помнила только, как жили в коммуналке, как соседи засиживались на общей кухне допоздна и большой небритый сосед дядя Боря сажал ее на колени и называл Лесей Украинкой. Помнила запах табака от его небритой щеки, собаку Журочку, что жила в комнате у другой соседки.
Потом матери дали квартиру от завода, и они переехали. Леся помнила, как пошла в первый класс, как мама заставила ее подарить георгины страшной учительнице с большим родимым пятном на полщеки. А дальше – пропасть…