Но дни шли за днями, солнце становилось резче, а дождем не пахло. Роза утратила всякую надежду, ее и без того бледные лепестки поблекли, она смиренно склонилась на почерневшую ветку и смиренно приготовилась увядать, Так лежала она, трупик розы, изредка вздыхала, одолеваемая краткими видениями животворящей хрустальной капли.
* * *
Вдруг небо заволоклось тучами, загремел гром – роза подумала, что это ей снится во сне увядания. На лепестки упала капля. Роза вздохнула, уверенная, что в мире дождей больше нет, и не поверила дождю, что он дождь.
Но забарабанил первый посев крупных капель, поднял от земли теплый пар, напоил корни трав, цветов и деревьев.
А когда выглянуло солнце, оно увидело пышную темно-красную розу на зазеленевшем кусте среди поросшего дикой травой одинокого цветника в глубине заброшенного сада.
Она была так бесхитростно прелестна, эта роза, так сверкали горошинки росы на ее нежных лепестках, затмевая сверканьем алмазы, что сорняк зашумел, закачался:
– Мещанка!.. Обывательница! Кем себя мнит? Чем она лучше нас? Всех одинаково моет дождь и накрывает облаком пыли дорога, а она откуда взялась такая? Поднялась, сверкает, благоухает! Ишь, нашлась Мария-Антуанетта! По какому праву?!
А роза цвела в полном великолепии, источая головокружительный аромат, бросающий вызов: «Сколько надо сорняку, чтобы стать розой?»
– И зачем это мне становиться розой? – негодовал сорняк. – Я и так не хуже. Тоже весь в колючках. На той же почве произрастаю, вон меня сколько! А эта, залетная, откуда взялась на моей территории и голову задрала? Выскочка!..
А роза как ни в чем ни бывало расточала свой эфирный аромат: «Никогда не бывать сорняку розой».
Сорняк ярился и наступал на розу со всех сторон:
– Я докажу, что ты ничем не лучше меня! В этом саду все давно равны!
А в это время катались на велосипедах солдат и девушка в белом батистовом платье, таком же белом, как ее волосы, развеваемые ветром. Роза, единственное цветовое пятно на серо-зеленой шинели сорняка, не могла не броситься им в глаза. Солдат притормозил велосипед, достал складной нож, проторил дорожку в сорняке, зычно рубя его налево и направо, бережно срезал розу и преподнес девушке. Она с улыбкой приложила розу к волосам, отчего обе, роза и девушка, стали еще прекраснее; затем вдохнула ее тонкий запах и, совладав с легким головокружением, приколола на грудь. Солдат наклонился, тоже вдохнул аромат цветка и стиснул зубы, чтобы не застонать – на то он и солдат – не застонать от упоения. Они сели на велосипеды и покатили дальше, а ветер снова играл волосами и платьем девушки, только теперь его украшала царственная пурпурная роза.